Сайт истории г. Дятьково
и Дятьковского района

Дятьково. Начало пятидесятых.

В 1950-ом закончил я семилетку и стал учеником восьмого класса. К этому времени мама моя из школы ушла по состоянию здоровья, но работать на ниве школьного образования продолжала. Как опытного педагога, имеющего большой опыт организаторской работы в качестве завуча крупных школ, была она приглашена на работу в районный отдел народного образования Дятьковского района на должность заведующей методическим кабинетом. С этим изменением в её жизни и у меня кое-что изменилось.

Во-первых, моё поведение, а именно моя непоседливость на уроках (как-никак "ОСТРО – ОСТРО"), стала в школе восприниматься несколько иначе, чем раньше. Если до этого учителя воздействовали на меня через маму, то теперь они снова безо всяких разговоров ставили мне в журнал двойки за поведение. Вот и получалось, например, так: за ответы у доски, домашние и контрольные работы у меня стояли в журнале 5,5,4,5…, а за  поведение на уроках – 2,2,2….  В конце четверти подсчитывался и выставлялся по конкретному предмету почему-то общий средний балл, с учетом отметок и по самому предмету и по поведению. При этом, как ни странно, общая отметка по поведению за четверть в дневнике выставлялась всегда как отличная. Вот поэтому среди четвертных отметок у меня совсем нередки были "тройки". И так от восьмого класса до десятого.

И это не могло не сказаться на моём Аттестате Зрелости. Все выпускные школьные экзамены сдал я на "пятёрки", но права на медаль не заработал. Нельзя было, оказывается, давать медаль ученику, у которого среди отметок за четверти в последние годы были "тройки". Вызвали меня к директору и предложили самому выбрать два  предмета, по которым в моём аттестате будут выставлены "четвёрки". Выбрал я русский язык и тригонометрию, посему медали мне не дали, и пришлось мне при поступлении в ВУЗ сдавать вступительные экзамены по полной программе.

 Спасибо школе, знания она дала мне почти по всем предметам хорошие, так что, сдавая аж семь вступительных экзаменов в институт, удалось мне набрать проходной балл на факультет радиофизики Ленинградского Политеха, при конкурсе более 15 человек на место. Правда, получилось это не совсем обычным образом, но об этом разговор будет особый.

В восьмом классе как-то вдруг определилось моё стремление заниматься радио. Дело в том, что в районо у мамы, как у заведующей методическим кабинетом, была довольно хорошая библиотека, для которой выписывалось немало периодических изданий – различных газет и журналов. Был среди получаемых изданий и журнал "Радио", который меня весьма заинтересовал. Поскольку в школе на уроках физики мы уже чуть-чуть познакомились с радио, то некоторые материалы в журнале были для меня вполне понятными. К тому же на полках библиотеки удалось мне найти кое-какие книжки для начинающих радиолюбителей, которые я читал, как говорится, взахлёб. Вычитал, что самым простым радиоприёмником, сделать который под силу даже начинающему радиолюбителю, является детекторный радиоприёмник. Ах, как захотелось самому попробовать сделать такой! Действительно, проще некуда: состоит всего-то из катушки, конденсатора переменной ёмкости,  детекторного кристалла и наушников. Только где это всё взять? А ещё, ведь, и паять чем-то надо. А где взять этот самый паяльник? В Брянске? В Дятьково их не продают.

И….  О, чудо!  Буквально через несколько дней, отправившись за хлебом, зашел я в хозяйственный магазин, находящийся по соседству с хлебным. И там, среди сковородок, чайников и огородного инвентаря увидел я невзрачную серую коробочку с надписью крупными буквами "Сделай сам!". А чуть пониже, совсем уж неказистым шрифтом – "Детекторный радиоприёмник". Попросил продавщицу показать эту коробочку. Открывать её она для меня не стала, но на задней стенке я обнаружил список содержимого коробки, где были перечислены и катушки, и конденсатор переменной ёмкости, и кристаллический детектор и наушники.  А ещё там находились паяльник, олово, канифоль, набор монтажных проводов и монтажная плата с крепежом. До сих пор с уважением думаю о тех, кто придумал так комплектовать  этот радионабор, ведь не будь там паяльника и паяльных принадлежностей, может быть, и не решился бы я купить его.

Как говорится, и нарочно не придумаешь, как мне повезло. Не знаю, как бы развивалось дальше моё увлечение радиотехникой, не встреть я эту коробочку, но уверен, что она во многом определила мой дальнейший путь. Шутка ли! Сразу смог я заполучить и инструмент (паяльник) и материал для занятий! Даже литературу в виде довольно ёмкого описания. Не откладывая дела в долгий ящик, сбегал я домой, попросил у мамы денег и уже менее чем через полчаса совершил заветную покупку. И в тот же день приступил к работе, оказавшейся такой увлекательной и интересной!

Почитал, разобрался, смонтировал все, как указано, одел наушники.…   И тишина…. Давай опять всё перечитывать, проверять…. И вдруг дошло! Нужна, ведь, ещё и антенна! И заземление! Вот они, четко нарисованы на схеме. Да и в прилагаемом описании и в журналах "Радио", которые я к тому времени успел просмотреть, неоднократно писалось о том, что качество радиоприёма во многом зависит от антенны: на какой высоте она натянута, какой длины, как сориентирована, имеется ли нормальное заземление.

Целый день ушел у меня на поиски проволоки для антенны и её установку. Натянуть антенну решил я на чердаке, а чтобы меньше сказывалась её ориентировка, решил сделать её длиннее и натянуть в разных направлениях, т.е. в виде прямоугольника с ориентацией сторон с юга на север и с запада на восток, как раз вдоль стенок чердака. Не помню уж точно, где раздобыл я тогда неплохой изолированный провод, помню, что "охватил" я своей антенной весь чердак нашего дома. Смастерил и заземление, закопав под окном старое ведерко. Провода от антенны и заземления проложил в комнату, к своему столу, припаял к их концам штеккеры (однополюсные контактные вилки), входящие в купленный комплект, подключил к приёмнику и….  Опять тишина!   Дрожащими руками стал вращать  ручку конденсатора….  И вдруг…  "Говорит Москва! Передаём концерт по заявкам радиослушателей".  Весь вечер крутил я ручку приёмника. Обнаружил ещё две станции! И слушал…  слушал…  слушал! Даже ужинать не пошел.

Всё боялся, что кто-нибудь изругает меня за то, что опутал проволокой весь чердак, но никто не ругался, а через некоторое время я обнаружил, что все соседки используют мою антенну для сушки белья. Хорошо, что проволоку я раздобыл крепкую, не ржавеющую, с хорошей изоляцией! А на качество приёма бельё, между прочим, не влияло.

Эти первые мои опыты с радиоприёмником приучили меня к тому, что при выполнении какой-то работы с различного рода техническими устройствами, необходимо всегда до конца разобраться в технических характеристиках и даже в нюансах, как самой техники, так и процесса работы с ней, используя для этого соответствующую литературу. И в дальнейшем всегда выходило так: чем больше технических "штуковин" меня интересовало, тем больше книг появлялось на моей книжной полке. Вот так сама собой образовалась с детства хорошая привычка! И касалось это как всех моих домашних увлечений, так, позднее, и моей работы. Кстати, когда многие годы спустя моё начальство на работе обнаружило эту мою привычку запасаться технической литературой, прежде чем начинать новую работу, да еще и предоставлять эту литературу в пользование всем коллегам по работе,  оно стало стараться хотя бы частично скомпенсировать мои "книжные" расходы, например, с помощью небольшого увеличения квартальных премий.

Радиолюбительство оказалось делом очень увлекательным и затягивающим. Вслед за детекторным приёмником захотелось смастерить усилитель для увеличения громкости звука. Наличие усилителя потребовало наушники заменить громкоговорителем. Поскольку хороший звук не очень-то обеспечивался принимающими качествами приемника, пришлось переходить от простейшего детекторного приёмника к ламповому приёмнику с супергетеродинной схемой, и так далее, и так далее….  Книги и журналы подсказывали мне, что надо делать, разжигали, как говорится, аппетит, и вскоре в полный рост встала проблема: где брать детали. Поскольку выяснилось, что я не одинок в своём увлечении радиотехникой, что так же мечется, страдает и радуется сын одной из маминых подруг-учительниц. Так появился у меня хороший друг и соратник, Борис, с которым мы взаимно делились и своими заботами, и своими знаниями, и своими возможностями. Учился он в параллельном классе, так что и по учебе было у нас много общего. Надумали мы с ним как-то раз зайти на городской радиоузел и поделиться своими заботами с тамошними работниками. Надо отметить, что встретили мы там полное понимание и сочувствие. Чем могли, поделились с нами тамошние мастера сразу. Дали олова, паяльной кислоты, обрезки разных проводков, кое-какую мелочь в виде сопротивлений и конденсаторов, даже по одной радиолампе на душу. Попросили они нас, в свою очередь, помогать им, по возможности, в ремонте оборудования, например, в перемотке сгоревших трансформаторов, что делали мы с радостью и некоторой даже гордостью. Как никак, помогали своему городу. И когда мы это делали, они "расплачивались" с нами вышедшими из строя и списанными блоками – отдавали их нам для разборки на детали. Но за некоторыми деталями, например, за радиолампами, приходилось нам всё же ездить в Брянск, благо, там появились магазины, где продавались кое-какие товары для радиолюбителей.

Постепенно набирались мы (я и друг Борис) опыта, мастерили всё более и более сложные приёмники, усилители и т.п. Делились своими радиолюбительскими радостями с одноклассниками. О наших успехах узнал наш преподаватель физики и предложил нам поучаствовать в радиофикации школы. Был в физическом кабинете не очень старый усилитель, были динамики, т.е. громкоговорители, был куплен микрофон. Оставалось всё это проверить, наладить и установить на нужных местах. Вот этим мы с Борисом и занялись в конце 8 класса. И к началу следующего учебного года начались в школе свои радиопередачи, а на школьных вечерах на все этажи транслировалась музыка для танцев. Конечно, система была в чем-то несовершенна, что-то было сугубо самодельным и не очень красивым, но в августе 1951 года её с гордостью продемонстрировали учителям всего района, собравшимся в нашей школе на очередную районную конференцию.

Хочу вспомнить здесь об одной радиостанции, которую я в ту пору с увлечением слушал с помощью своих самодельных приёмников, и о которой сегодня многие забыли. Я имею в виду радиомаяк, который в те годы круглосуточно работал на средних волнах. Да, это был именно маяк, расположенный где-то в Подмосковье, который использовался нашей авиацией для коррекции направлений полётов. Круглосуточно звучала на его волне музыка, да такая, которую на обычных станциях включали чрезвычайно редко, а то и совсем не включали. Звучали на маяке первые советские джазовые оркестры, которые в своё время создали и которыми дирижировали такие мастера джаза, как А.Варламов, Г.Ланберг, А.Цфасман, Я.Скоморовский. Услышал я на волнах радиомаяка раннего Л.Утёсова, такие его песни, как "С одесского кичмана", "Лимончики", "У самовара", "Гоп со смыком". Передавали по радиомаяку много советских песен довоенного и военного времени. Звучали и тогдашние новинки, вроде "Сормовской лирической". А в перерывах между музыкальными номерами шли звуки морзянки, видимо, для самолётных штурманов. Словом, в познании и понимании эстрадной музыки и джаза дал мне тогдашний радиомаяк весьма немало. Позже на той же волне стала работать всесоюзная радиостанция с таким же названием – "Маяк", на которой в качестве позывного сигнала стал использоваться фрагмент из песни "Подмосковные вечера". Но это было уже нечто привычное, мало отличающееся по репертуару от первой программы и других программ Всесоюзного радио. "Сормовскую лирическую" по "Маяку" услышать можно было, и даже часто, а вот "Гоп со смыком" не слышал я на этой волне, да и на всех остальных, ни разу.

Много позже, где-то уже в начале ХХI века, стали у нас вспоминать хорошо забытое старое, появились диски и кассеты типа "Антология советского джаза", что и подарило мне возможность иногда возвращаться в музыку моих сороковых-пятидесятых, хоть на несколько минут заглядывать в далёкую юность, вспоминать и тогдашние свои увлечения, и тогдашние радости.

Стоит, пожалуй, отметить, что увлечение моё радиотехникой, хоть и занимало немало времени, но совсем не повлияло на моё общение со сверстниками. По-прежнему немало часов проводил я летом на улице, зимой – в школьном спортзале, по-прежнему любимыми играми были футбол, волейбол и лапта. Ну, с футболом всё ясно: как только в начале пятидесятых появилась возможность купить в магазине нормальный мяч, так еще жарче закипели футбольные страсти на улицах. С утра до ночи слышны были стуки мячей и крики мальчишек, возник даже обычай встречаться на городском стадионе "улица на улицу". Я, естественно, не отставал от своих приятелей. Постепенно определилось моё место на поле – крайний левый нападающий. Это, наверное, потому, что предпочитал я бить по мячу левой ногой, причем удар был довольно сильным и метким, неплохо бил я пенальти, подавал угловые, быстро бегал. Так что когда наша улица Садовая встречалась с какой-нибудь другой улицей, я практически всегда участвовал в этих матчах.

Что касается волейбола, то он вошел в мою жизнь классе в седьмом, не без помощи нашего физрука. Добился он от дирекции школы разрешения для учащихся играть в школьном спортзале и вечерами, после уроков, и в выходные дни, и в дни каникул, при условии, что по школе мы шастать не будем и чистоту в спортзале будем обеспечивать своими силами. Я и многие другие школьники в течение всего учебного года широко пользовались этой возможностью. Мастером волейбола я, правда, не стал, но удовольствие от игры получал немалое. Были, кстати, среди нас и такие ребята, которые предпочитали поиграть не в волейбол, а в баскетбол. Поскольку волейбольная и баскетбольная площадки были совмещены в относительно небольшом школьном спортзале, приходилось не без споров регулировать этот вопрос – кому можно играть, а кому нужно ждать. Когда наступало лето, переходили все на площадки на открытом воздухе, там, к стати, волейбольная и баскетбольная площадки были разнесены и никаких споров не возникало. Причем, порой играли мы около школы, а порой, особенно уже в 10 классе, – на городском стадионе. Когда собиралось народу на несколько команд, играли "на вылет".

Особо хочу сказать о лапте. На нашей Садовой улице эта игра стала поистине всенародной. Играли все – и мелкота, и старшеклассники, и приезжающие на каникулы студенты, и многие взрослые жители улицы. Наверное, получилось так  потому, что оказалось на Садовой уж очень удобное место для этой игры. Это был примыкающий к улице, за нашими огородами, проулок, широкий, поросший ровной травкой, без заезженной дороги, без колодцев, столбов и ям. И летом довольно часто собирались там стар и млад, и часов с пяти вечера допоздна слышны были удары биты по мячу и весёлые крики играющих.

Кроме спортивных игр были у меня тогда и другие развлечения. Естественно, не покинуло меня и увлечение рыбалкой, только если в Красном Рогу ловил я рыбок корзинкой, "топтал", то в Дятькове пятидесятых годов предпочтение было отдано удочкам. Я уже писал, что в первые годы жизни в Дятьково с рыбалкой не очень получалось. Не знаю почему, но не было практически в дятьковских озёрах рабы, ни в одном, никакой. А озёр-запруд в этом городке немало. То ли потравили чем рыбу, то ли поглушили в годы войны. Лишь когда учился я уже в восьмом классе, в озере Парковском, что недалеко от нашего дома, появились рыбки. Скорее всего, занесли рыбью икру  откуда-то дикие утки, которые во время весенних перелётов нередко делали привал на дятьковских озёрах. Вначале появились пескари, затем к ним добавились плотва и краснопёрки, а ещё через пару лет – щучки. А в тех озёрах, которые с помощью ручейков соединялись с протекавшей километрах в семи рекой Болвой, нередко встречались и стайки окуньков. Клевала эта мелочь очень даже неплохо, так что каждое утро и каждый вечер ощетинивались берега удилищами, десятки приверженцев рыбной ловли занимали свои облюбованные места. Пристрастился к ужению и я. Я даже сменил место своего постоянного ночлега. Из комнаты переселился на сеновал нашего сарайчика, чтобы, просыпаясь рано утром, на рассвете, не мешать остальным домочадцам. Оборудовал я там себе спальное место, казавшееся мне в ту пору очень уютным. Это местечко верой и правдой служило мне и все школьные годы, и позднее, когда приезжал я в Дятьково на студенческие каникулы.

"Промышленного" значения мои уловы, конечно же, не имели, но кошка наша всегда была ими весьма довольна, даже приучилась встречать меня у крыльца, когда возвращался я с озера.

Если сравнивать меня с сегодняшними мальчишками, моими ровесниками, то думаю, сравнение будет не в мою пользу. Даже к девятому классу не мог я делать многого, что умеют делать они сегодня уже в пятом классе, а то и раньше. В частности, не умел я плавать, не умел ездить на велосипеде, кататься на коньках. Неумение плавать я объясняю категорическим запретом мамы заниматься мне этим делом. Для неё я был, и долгие годы оставался слабосильным мальчиком, деятельность которого она не всегда могла контролировать и которого очень боялась потерять. Поэтому ещё в Овсороке заставила она меня дать ей клятву быть на воде осторожным и без взрослых не пытаться учиться плавать. Подходящих для этого дела взрослых у меня как-то не образовалось, так что учиться плавать лет до пятнадцати я даже не пытался. Позже, правда, жизнь заставила научиться держаться на воде, но это я понял уже, практически, после окончания школы. Побарахтался, побарахтался на мелком месте, да и поплыл потихонечку стилем, который слегка смахивал на брасс.

Что касается неумения кататься на коньках, то здесь всё упиралось в отсутствие места, где можно было бы покататься. В Красном Рогу о сооружении катка, как и в любом нашем селе, просто не задумывались, а что касается Дятьково, то послевоенная разруха была такова, что было, видимо, просто не до катков. Нужно было город отстраивать, дороги делать, создавать среду, хотя бы немного соответствующую городским требованиям. Не до катка было в ту пору и властям и населению. Ну, а нет катка зимой, зачем нужны коньки? А катки появились в Дятьково уже тогда, когда учился я в Ленинграде, в институте. Заливали их, как рассказывали мне друзья, на стадионе, но иногда организовывали и на Парковском озере.

Ну, а неумение ездить на велосипеде объясняется совсем уж просто: не было в детские мои годы возможности купить велосипед. Не продавались они в наших краях, ни детские, ни взрослые, до той поры, пока не были восстановлены или построены велозаводы и не был налажен выпуск велосипедов в послевоенные годы, т.е. до конца сороковых, начала пятидесятых годов. Лишь весной 1951 года, когда я только-только закончил восьмой класс, возвращаясь с вечерней рыбалки, с Парковского озера, я увидел новенький велосипед минского велозавода, прислонённый к нашему крыльцу.

Оказывается, мама давным-давно попросила одного из своих бывших учеников, работающего после окончания школы на торговой базе, помочь ей купить для меня хороший велосипед, и вот, наконец-то, её просьба была выполнена! Оставалось научиться ездить. Конечно, я, такой уже большой, стеснялся учиться езде на этой штуковине, да и сбить кого-либо боялся, поэтому я выбрал для обучения раннее-раннее утро, когда город еще спит и на улицах никого, благо, вставать рано я привык из-за рыбалки.

Вставал, выходил на середину Садовой нашей улицы и начинал осваивать технику посадки, страгивания с места, езды и торможения. Прошло, наверное, дней десять, пока я осмелился покинуть нашу Садовую улицу и проехаться по городу. Опять же, рано-рано утром. Но умение и уверенность в своих способностях быстро крепли, и еще через недельку стал я "гонять" по всему городу и в любое время утра, дня и вечера. Тогда у многих ребят также появились "велики" и нередко я присоединялся к какой-либо знакомой ватаге, целыми вечерами "гоняющей" по улицам.

Нужно сказать, что в ту пору в славном городе Дятьково асфальта, практически, не было совсем. Лишь рядом с проходной хрустального завода часть улицы Ленина имела некое подобие асфальтового покрытия. Проезжая часть всех остальных улиц представляла собой обычную сельскую грунтовку, была она всё лето засыпана пылью, и для прогулок на велосипедах оставались лишь тропинки, идущие вдоль палисадников. Хорошо утоптанные и достаточно ровные. На мой взгляд, эти тропинки играли в тогдашней нашей жизни немаловажную роль. По ним шел народ на работу, в школу, в магазин. Было время, по ним бродили мы в компании друзей летними вечерами, пели полюбившиеся нам песни. По ним, став старшеклассниками, провожали с танцев своих одноклассниц. То есть, были эти тропинки неотъемлемой частью нашей юности. На тропках этих мы встречались во все времена года со всеми нашими знакомыми и друзьями, с нашими учителями, с родителями своих одноклассников. Недаром много лет спустя, приехав в отпуск в Дятьково и увидев на его улицах асфальтоукладчик, написал я песню, в которой звучали такие стихи:

               Асфальт на наших улочках кладут.

По дятьковски неспешно, понемножку,

Закатывая тропки и дорожки,

Что в юность нашу давнюю ведут.

Под белой ватой в зимний снеговей,

А летом под пушистым слоем пыли,

Тропинки эти столько лет хранили

Следы подружек наших и друзей!…

Тропинок этих каждый поворот

С годами забывается едва ли,

Мы помним всех, кого мы здесь встречали,

И всех, кто нас встречал из года в год.

              Недаром от сегодняшних забот

Спешили мы сюда, чтобы как прежде

Пройтись по нашим улочкам, в надежде

Вдруг встретить тех, кто в памяти живет.

Взрослея, убедились мы давно,

Как сложно жить порой на белом свете.

Суровыми стежками тропок этих

Прошито нашей юности сукно…

Давай же не спеша, последний раз,

Пройдем мы путь, что нам ночами снится…..

Асфальт, дымясь, на улочки ложится,

Скрывая наше прошлое от нас.

И был у песни такой припев:

Когда мы стареем, становятся праздником

С краями родными короткие встречи,

Где тропки знакомый вдоль палисадников

Уводят нас в юность, хотя бы на вечер….

Думаю, что подобные чувства возникают у многих, кому посчастливилось, пройдя сквозь толщи лет, попасть в края, где промчались его детские и юношеские годы.

Но вернёмся в тот год, когда стали эти тропинки местами моих велосипедных прогулок.  Конечно, только уличными тропинками катания мои не ограничивались. Почувствовав уверенность в управлении велосипедом, стал я выезжать за город, в леса, где доселе бродил лишь пешком. Если раньше я хорошо знал леса вокруг Дятьково в полосе шириной три-пять километров, то теперь в некоторых направлениях, перспективных с точки зрения грибной охоты или сбора ягод, я изучил места, отдаленные от города километров на восемь-десять. Пешком в такую даль отваживались забираться немногие, а личных автомобилей тогда в Дятьково не было, да и проехать на машине можно было не всюду, так что с появлением у меня велосипеда привозил я из леса порой побольше ягод и грибов, чем прежде.

Но, самое главное, я освоил дорожки, ведущие к реке Болве, реке очень красивой и довольно рыбной. Поездив и поразведав участки Болвы, перспективные с точки зрения рыболова, я стал выезжать туда на утренние зорьки, без особых усилий преодолевая расстояния в семь-десять километров от дома до реки. Уловы мои стали ощутимее и разнообразней, и их порой хватало не только для кошки, но и для нас самих. Нередко попадались мне там подлещики, довольно крупные окуньки, неплохие плотвички, подусты. Часто наблюдал  я на Болве всплески крупных рыбин, скорее всего щук. Это и привело меня к мысли попробовать ловить на спиннинг. Как обычно, приступая к новому делу, купил я пару книжек по любительскому рыболовству, изучил их, почерпнув немало интересного, и, наконец, купил в Брянске дешевенький спиннинг. Правда,  в те годы (начало пятидесятых) практически невозможно было достать подходящие блёсны, так что мои успехи в ловле на спиннинг были ну очень скромными и основным видом ловли для меня, года до 1955-го, по-прежнему оставалось ужение поплавочной удочкой. Это уж потом, в середине пятидесятых, когда я учился в Ленинграде, в Политехническом институте, стал я заядлым спиннингистом, и нередко во время летних каникул и позднее имел хорошие уловы на разных среднерусских реках, таких как Ока, Угра, Протва, Жиздра. В том числе и на Болве.

Вспоминается один случай, связанный с ужением на Болве. Вычитал я в своих рыбацких книгах, что очень здорово на качество и количество выуживаемой рыбы влияет подкормка, прикармливание мест лова. Решил убедиться в этом сам. Для этого выбрал на Болве пару привлекательных мест, километрах в десяти от дома, где по моим расчетам и книжным описаниям должны держаться подлещики и крупная плотва. Три или четыре дня ездил я туда с разным рыбьим кормом – распаренным зерном, кусочками червей, хлебом, остатками каши и пр. Прикармливал выбранные местечки. Короче, подготовился, как следует, накопал червей в баночку, настроил удочки, привязал их к велосипеду….   Спать лёг на сеновале, чтобы чуть свет ринуться на заветные места. Проснулся, когда небо едва-едва порозовело на востоке, вскочил на велосипед и на максимально возможной скорости помчался на Болву. Прилетел, запыхавшись, не теряя времени собрал удочки, воткнул в бережок рогульки-подставочки для них и ………..

И вдруг обнаружил, что в спешке забыл накопанных с вечера червей. Не стал я их упаковывать в сумку, чтобы не испортились, убрал в сарай, в холодок, да там и оставил поутру. Представляете моё состояние?! Что делать? Попробовал покопать червей под прибрежными кустами, да куда там! Только сухой песок. И тогда принял решение немедленно смотаться домой за червями. Удочки и сумку свою рыбацкую спрятал в кустах, вскочил на велосипед и помчался так, как никогда ещё не ездил. Думаю, если бы я так промчался на каких-либо соревнованиях, наверняка заработал бы какой-то разряд по велокроссу. Часов у меня в ту пору не было, но я думаю, что путь туда и обратно (а это около 20 километров) преодолел я минут за тридцать, ну за сорок, не более. Часть зорьки я ещё застал, хоть и пришлось для этого изрядно попотеть. Насадил червячков, закинул одну удочку, и не успел закинуть вторую, как произошла уверенная поклёвка. Вытащил подлещика, даже не подлещика, а настоящего леща грамм на восемьсот! Только закинул снова, как опять поклёвка и опять хороший подлещик! Клевало так, что еле успевал работать одной удочкой! Часов в десять клёв, как это обычно и бывает летом в ясную погоду, резко прекратился, но и то, что успел я натаскать, было для меня небывалым уловом. Словом, ещё раз убедился, что, принимаясь за что-то, следует подковаться теоретически. Всё, что вычитал я в своих книгах про рыбалку, в это утро сработало как никогда! И место, и время, и погода, и подкормка…

Вспоминая о своих поездках на велосипеде, припомнил я еще одну забавную историю, относящуюся к моим маленьким друзьям по Садовой улице. Речь идёт о пацанятах, живущих по соседству с нашим домом, которым ко времени освоения мной велосипеда было по шесть – восемь лет, но которые, несмотря на приличную разницу со мной в возрасте, считали меня своим другом. Так уж получилось, что любил я повозиться с этой мелкотой, чему-то их поучить, организовать какую-то игру, что-то им рассказать. Они это весьма ценили и довольно часто искали встреч со мной. Нередко бывало так, что подбегал к нашему крыльцу какой-нибудь шестилеток из их компании и спрашивал у мамы или тёти Паны: "А Вовка гулять выйдет? А можно его позвать?". А Вовке к тому времени уже было 16 лет. Как-то так сложилось, что вся улица звала меня Вовкой, видимо, из-за моей непоседливости и некоторой шумности, с которой делал я все дела. Но вот с этим мелким людом вёл я себя вполне серьёзно, насколько помню.

Когда появился у меня велосипед, вся их компания пришла смотреть на обнову и, естественно, тут же последовала просьба покатать их. Создания эти понять можно. Как я уже писал, велосипедов до той поры в Дятьково было немного и некоторые из этих моих малолетних приятелей ещё ни разу на данном транспортном средстве не ездили вообще. Пришлось сознаться, что я сам пока ездить не умею. Вот когда научусь, пообещал я, покатаю обязательно! И где-то через пару недель пришлось обещание выполнять! Одному из ребятишек я предложил подойти ко мне на следующий день часов в десять утра, пообещав покатать его немного. Часов в девять у нашего крыльца собралась вся их компания, все пять человек. Что делать, попробовал прокатить первого из них по нашей Садовой, но сообразил, что дело это не совсем безопасное, поскольку пока я катаю одного, остальные бегают по дороге, а там нет-нет, да и проезжает какая-нибудь машина. Я за ними уследить не могу, сидеть в сторонке они не хотят, вылезают на проезжую часть, чтобы поскорее подбежать к велосипеду…. Так что от варианта с катанием по улице пришлось отказаться.

Пошли всей ватагой в парк, благо с утра там почти все дорожки практически пустынны. Вот там мы и отвели душу. Мало того, что я их всех прокатил не по одному разу, я научил их держать равновесие во время езды, крепко держаться, следить, чтобы ноги не попали в спицы колеса, не мешать везущему их. Научил кататься, сидя на раме, сидя не багажнике. Заняло это у нас часа четыре, но мне этого времени было не жалко, поскольку видел я как они увлечены этим делом, как светятся их глаза мальчишеской радостью.

Нужно сказать, что "сеансы" катания соседской детворы на велосипеде на этом не закончились. Не один раз, увидя меня с велосипедом, окружала меня наша детвора и просила покатать. Делал я это, между прочим, всегда с удовольствием, поскольку во время катания мы обычно очень по-дружески беседовали, обсуждали дворовые и уличные события, какие-нибудь их игры… Как я понимаю, доставляли эти беседы им большое удовольствие. Ну как же, разговор-то шел на равных, с полным взаимопониманием и взаимоуважением! Катал я во время этих "велосеансов" не только мальчишек, но и девчонок. В частности неоднократно мы вспоминаем о тех катаниях с Элей, милой моей соседкой по дому, теперешней моей женой.

Кроме катания на велосипеде учил я ребят держать молоток и пилу, пользоваться кусачками и отвёрткой. Кое-что мы даже мастерили вместе, а уж ежели доводилось мне приняться что-либо делать для себя, то практически всегда рядом со мной были эти помощники. Видя, как вожусь я с этой мелкой братией, соседи и все наши знакомые говорили, что я – урождённый педагог и самой судьбой предписано мне идти учиться в педагогический ВУЗ. Вот это пожелание мне запомнилось на всю жизнь, и порой я даже думал: а что, если бы я и в самом деле пошел учиться на учителя? Вот только к тому времени взяла уже меня "в плен" радиотехника, что и решило мою судьбу в конце концов.

И еще об одном занятии моём, начиная с шестого класса, стоит вспомнить. О первых музыкальных моих шажочках. Как раз в то время подарила мне мама первый в моей жизни музыкальный инструмент – балалайку. Вот только беда – хоть немножко поучить меня играть на ней было абсолютно некому, не было ещё в городе детской музыкальной школы, никто из наших знакомых этим делом не занимался, и в школе кружка, где бы учили обращению с инструментами, тоже не было. Самые разные кружки были, а вот музыкального не было! Не было в школе и соответствующего педагога. Убедившись, что кроме примитивного безмотивного треньканья по струнам от меня ничего не дождешься,  мама вспомнила, что в юности сама немного бренчала на гитаре, кто-то её чему-то немного научил. И классе в седьмом купила она мне гитару… Семиструнную. Популярных ныне шестиструнных гитар в СССР в ту пору не выпускали. И, кстати, видимо поэтому играю я на гитаре семиструнной до сих пор.

Показала мама мне всё, что сама знала, но это было так немного! И так примитивно! Словом, успехи игры на гитаре у меня были не намного лучшие, чем на балалайке. Освоил, помнится, лишь простенький аккомпанемент к популярной когда-то песне про царицу Тамару. Хотя желание хоть что-то изобразить с помощью струн, помнится, было.

А примерно через год появилась в школе женщина, предложившая дирекции попробовать создать что-то наподобие ученического струнного оркестра. Была эта энтузиастка мамой одной из учениц параллельного класса. Сама прилично играющая на мандолине, бралась она безвозмездно подучить всех желающих хоть немного овладеть каким-нибудь струнным инструментом. Таких желающих нашлось всего трое, в том числе и я со своей гитарой. Не помню уж, чьё желание в этом деле было сильнее – моё или мамино, но стал я один-два раза в неделю ходить в школу со своей гитарой на занятия.

 Всю первую половину моего восьмого класса осваивал я самые простые навыки общения с гитарой. Освоил несколько несложных аккордов, научился правильно держать гитару, извлекать звуки разным способом. Самому стало нравиться  держать инструмент в руках. А когда ближе к концу учебного года наш "оркестр" смог выступить на одном из школьных вечеров, стало на душе просто радостно. Выступали мы вчетвером: гитара, домбра и две мандолины. Естественно, ведущую роль играла сама наша добровольная учительница.

На следующий год занятия в кружке как-то потихонечку заглохли, но простые навыки игры на гитаре всё же где-то в душе сохранились, нет-нет, да и брал я гитару в руки, что впоследствии очень мне пригодилось. Спасибо этой доброй энтузиастке, что хоть немного приучила меня к общению с гитарой! Потом всю жизнь, беря в руки гитару, нередко мысленно говорил ей спасибо, и в студентах, и позже.

Не будь этого, пусть самого простого умения играть на гитаре, не смог бы я принимать участие в студенческой самодеятельности, не стал бы со временем сочинять песни, не написал бы песен о нашем Дятьково, столь милом для меня. Например, такой песенки, в которой я постарался выразить все переполняющие меня чувства, когда после долгой разлуки с любимым городком, сойдя рано утром с поезда, двигался я к своему дому на улице Садовой.

Эта песенка написана была примерно в 1960 году, в ту пору, когда жива была ещё моя мама, а я только-только начал жить и работать в Обнинске, городе Первой в мире АЭС, и каждый свой отпуск наведывался в Дятьково.

Свидание с городом юности

Я люблю приезжать в городок этот маленький

В час, когда лишь засветит полоска зари.

И росинки блестят на траве, как хрусталинки,

И горят еще все фонари…

Фонарей огоньки подмигнут мне с лукавинкой:

Хорошо, что ты здесь, где давно тебя ждут…

А вокруг – тишина! Лишь на дальних окраинах

Петухи вперекличку поют.

По знакомым местам, близким с самого детства,

Я иду, и волненье не в силах унять:

Здесь девчонка когда-то жила по соседству.

Как хочу я ее повидать!

Снова в дятьковском небе заря разгорается,

Утро тихо плывет над сторонкой родной,

И, как в давние дни, городок просыпается,

Чтобы вновь пообщаться со мной.

Не получи я тогда навыков игры на гитаре, пусть самых простых, не стал бы я позднее бардом, или, по-советски, – автором-исполнителем, а, может быть, и к сочинению стихов не вернулся бы. А девчонка, о которой я вспоминаю в песенке, между прочим и есть та самая соседка Эля. На всю жизнь, видимо, западают в сердце детская дружба и юношеская симпатия. И как же я был рад, на самом деле, встретившись с ней еще во время моих студенческих каникул на вечере в техникуме, где она училась, и куда я был приглашен принять участие в концерте технекумовского самодеятельного оркестра. После концерта протанцевали мы с ней весь вечер, и осталось воспоминание об этом вечере у нас с ней на всю жизнь.