Сайт истории г. Дятьково
и Дятьковского района

Мой мир не без добрых людей.

У любого из нас дорога по жизни сложна и во многом непредсказуема, многое зависит от сложившихся на жизненном пути обстоятельств, от встреч с разного рода людьми, от того, добры, злы, равнодушны или не равнодушны к тебе эти люди. Я лично считаю, что мне в жизни часто везло на встречи с людьми умными, добрыми и неравнодушными к судьбам других, что именно встречи с ними нередко спасали меня от лишних жизненных трудностей, а порой и от бед. Особенно ярко это выявились для меня в период жизни, во многом определившим мою дальнейшую жизненную дорогу, а именно в период обучения в Ленинградском Политехническом институте. Причем, доброту и человечность этих людей я испытывал в течение всех пяти с половиной лет обучения в институте, начиная с момента поступления в ВУЗ, со вступительных экзаменов, до последних минут защиты своей дипломной работы перед государственной комиссией. И я попытаюсь вспомнить хотя бы некоторые случаи проявления доброты и мудрости этих людей, с чувством огромной к ним благодарности.

Я уже упоминал, что в институт я поступил довольно легко, выдержав конкурс более 15 человек на место, благодаря хорошему качеству обучения учащихся в нашей Дятьковской средней школе. Благодаря тому, что большинство наших школьных учителей обладали хорошими знаниями по своим предметам и были при этом отличными педагогами, находившими нужные пути обучения для каждого из своих учеников. Но, если признаться честно, всё могло быть совсем не так, если бы судьба не столкнула меня с человеком очень добрым и трезво мыслящим.

Когда я рассказывал о нашей школе, я не пытался давать характеристики своим школьным учителям, поскольку в годы школьной учебы я, как и все остальные ученики, воспринимал всё как есть и считал, что всё правильно, всё хорошо. Это ведь потом, при определённых обстоятельствах выявляется то, что кое-что было в своё время не совсем качественно и верно. И время показало мне, что практически по всем предметам всё в нашей школе было прекрасно, кроме….

Кроме преподавания иностранного языка в старших классах. Учили нас немецкому языку, но учили, как я помню, немного странно. Я не берусь сейчас судить о достоинствах и недостатках нашей учительницы, но вспоминая прошлое, прихожу я к выводу, что делалось что-то не так. Как оказалось впоследствии, очень мал был у нас освоенный словарный запас, грамматические правила не очень-то привязывались к устной речи и письму, многие учебные задания носили показушный, несерьёзный характер. Помню, например, как заставляли нас по многу раз переводить, писать и произносить, в том числе хором, лозунги, относящиеся к приближающимся праздникам, типа "Да здравствует первое Мая!" или "Да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая революция!". Всё это в полной мере проявилось на моём вступительном экзамене в институт.

 Не могу утверждать точно, но кажется мне, что набор предметов, по которым  сдавались в начале пятидесятых годов вступительные экзамены в какой-то определенный ВУЗ, определялся самим этим ВУЗом. Помню, осенью 1953-го, я и ещё несколько парней из нашего класса нацелились на поступление в Московский Энергетический институт (МЭИ). При подаче заявлений о приёме в МЭИ нас проинформировали, что сдавать мы будем шесть вступительных экзаменов. Узнав, откуда мы приехали, одна из сердобольных женщин из комиссии по приёмке документов от желающих поступать в МЭИ, порекомендовала нам серьёзно подумать и, может быть, пока не поздно, нацелиться на другой ВУЗ:

– Ребята, вы ведь из провинции, где наверняка учат похуже, чем в Москве, а у нас конкурс более 10 человек на место, в основном москвичи, едва ли удастся вам набрать проходной балл.

Честно признаться, напугала она нас не на шутку, мы подумали, что такой конкурс нам действительно не по плечу и зачем-то вняли её совету. Вспомнили, как хорошо отзывалась моя двоюродная сестра Валя о Ленинградском Политехническом институте (ЛПИ), в котором она к тому времени уже перешла на третий курс, забрали свои документы, да и на вокзал. Через день уже подавали документы в ЛПИ. А там нас буквально огорошили, сказав, что у них конкурс более 15 человек на место. Но другого выбора у нас уже не было – через пять дней начинались экзамены. С гордостью скажу, что вся наша команда в ЛПИ поступила без особых осложнений на разные факультеты. С одним мной произошло некоторое приключение, и об этом чуть подробнее.

На радиофизическом факультете, куда я решил поступать, принимая во внимание своё увлечение радиотехникой, в отличие от других факультетов нужно было сдавать на один экзамен больше – целых семь: русский язык и литература (письменно и устно), математика (письменно и устно), физика, химия и иностранный язык. Для меня это, естественно,  был язык немецкий. Отнёсся я к экзаменам серьёзно, учил, повторял всё, что нужно, неоднократно и в результате шесть экзаменов я сдал, потеряв всего один балл. По сочинению получил "четыре", пропустив где-то одну запятую, а остальные экзамены – только на "пять". Последним экзаменом как раз и был экзамен по немецкому языку. Пожилая женщина-экзаменатор задала мне ряд вопросов, выслушала мои ответы и сказала: "Как же вас учили? Словарный запас скуден, не знаете многих простых слов, правила применяете неверно, т.е. с грамматикой явные нелады, и с переводом дела обстоят неважно". Рассказал я ей, ничего не скрывая, как заставляли нас учить лозунги и кричать их хором, как мало нам задавали на дом, как писали на доске одни и те же слова.…. Посмотрела она на меня, подумала и сказала, что, судя по моим ответам, так оно, похоже и было. И добавила:

– Понимаете, Владимир, больше "тройки", и то с большой натяжкой, я Вам за Ваши ответы, если подойти к делу формально, поставить не могу, а это значит, что по конкурсу Вы не пройдёте. По прогнозам проходной балл у нас на факультете будет не ниже 33 – 34, а у Вас уже есть одна четвёрка, т.е. один балл уже потерян. Очень будет жаль, если из-за этого Вас не примут. Жаль, во-первых, потому, что Вы все основные предметы сдали на "отлично", т.е. учиться Вы умеете. А во-вторых, потому, что немецкий Вам в ближайшее время будет не нужен. На нашем факультете изучают английский, как более необходимый  для будущей профессии, будущей работы. Вы, как изучавший в школе немецкий, начнёте познание английского с нуля. И преподавать его Вам как раз буду я. Надеюсь, что мы с Вами поладим, а посему я не буду портить Вам жизнь и, чтобы Вы поступили, ставлю Вам за экзамен "пять"!

Вот таким образом, благодаря доброте и вере в людей, присущих этой женщине, стал я студентом престижного факультета. С удовольствием констатирую, что её как преподавателя английского языка я во время учебы не подвёл. Учился хорошо, а когда начал работать, американские и английские журналы по специальности читал практически без словаря.

Еще один случай, который я рассматриваю как случай преимущества человеческой мудрости и доброты над формализмом и слепым следованиям сложившимся порядкам, произошел на втором курсе, когда одним из изучаемых предметов у нас были "Основы марксизма-ленинизма". Кроме прослушивания лекций и участия в семинарах полагалось студентам выполнить письменные работы, в которых требовалось изложить их точку зрения по отдельным вопросам, рассматриваемым в трудах классиков марксизма-ленинизма. Одной из работ, которую предлагалось рассмотреть нам, была работа Ф.Энгельса "Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека", написанная им в 1876 году. Преподаватель, довольно молодой еще человек, выдавая нам задание, сказал, что мы должны постараться дать свою оценку взглядам автора (т.е. Энгельса!), и даже, если мы сочтём необходимым, поспорить с ним. В принципе, с точки зрения надёжного освоения и понимания изучаемого предмета это было очень правильно и было, конечно, интересно, и работу классика изучить, и попытаться самому задуматься над обсуждаемым вопросом. Что я и сделал, подключив всё своё воображение и склонность к фантазии, которыми меня наградила природа.

И вот, забыв, что еще не были к тому времени (шел 1955 г.) изжиты в нашей стране все порядки и традиции, порожденные послевоенными "строгостями", я без всяких опасений и осторожностей  вступил в спор с классиком марксизма-ленинизма. Забыл, что в своё время вынудили эти порядки и традиции меня и мою мать пересмотреть мой жизненный путь (отказаться от литературного будущего). Безо всякой задней мысли, следуя указаниям преподавателя о возможности оспорить выводы классика, я в своей работе попытался утверждать, что, возможно, к превращению обезьяны в человека имеет отношение не только труд, но и лень, о чем в трудах Энгельса ничего не говорится.  Я был полностью согласен с Энгельсом в том, что неотъемлемой частью процесса превращения наших предков в человека является появление орудий труда и их совершенствование по мере роста человеческих потребностей. Но я вполне допускал, что в ряде случаев появление орудий труда и их использование носило случайный характер. В качестве примера я рассматривал случай применения метательного орудия (палки, например), когда нашим предкам было неохота лезть на дерево за фруктами, и они пытались сбить их этой палкой. И было, думаю, это совсем не случайно. Ведь до этого у кого-то из них обязательно отложился в голове факт, что даже при случайном попадании брошенной палки в ветку с висящими фруктами, фрукты осыпаются. Почему бы не попробовать? А ведь в данном случае попытка сбить фрукты палкой, а не залезать на дерево, есть не что иное, как преодоление лени. Приводил я еще несколько примеров подобного поведения предков человеческих (например, использование простейшего  рычага) и в качестве вывода заявлял в своей работе, что процесс преобразования  обезьяны в человека не столь однозначен, как принято считать, и требует более многостороннего рассмотрения….

Дней через десять после сдачи письменной работы был я вызван к заведующему кафедрой марксизма-ленинизма. Пораспрашивал он меня, что подтолкнуло меня к подобным утверждениям, как сам я представляю рассматриваемые процессы, готов ли отстаивать свои взгляды.  Выслушал внимательно, кое над чем посмеялся, задумался, когда я в качестве одной из причин моих фантазий назвал настойчивые призывы нашего преподавателя проявлять воображение и фантазию. А потом сказал примерно так:

– Знаешь, Володя, мне было очень интересно прочитать твою работу, побеседовать с тобой, кое с чем я даже согласен, но я не могу не принимать к сведению заявления сотрудников кафедры, что вот такие излишне вольные заявления всё же противоречат принятым правилам общественного отношения к трудам классиков марксизма-ленинизма и к их взглядам. Ведь, строго говоря, если кто-то увидит в твоих высказываниях несогласие с политическими принципами нашей партии, дело может принять совершенно неожиданный оборот. Ведь этот кто-то, стремясь, скажем, выслужиться, может поставить вопрос о твоём исключении из института или, в лучшем случае, из комсомола, а это, сам понимаешь, грозит тебе неприятными последствиями.   Давай договоримся так, я твою работу выброшу куда-нибудь подальше, но ты, выполняя подобные задания в дальнейшем, не только с увлеченностью думай над поставленными вопросами, но и над тем, сколь серьёзны и полезны твои заявления и к чему они могут привести. Не надо ломать дрова понапрасну.

 Своё обещание заведующий кафедрой, судя по всему, сдержал, никто нигде больше не вспоминал о моих "теориях", и даже на мои оценки по марксистко-ленинской науке это не повлияло. А совет этого человека я твёрдо помню и "дрова" без необходимости старался никогда не ломать, спасибо за понимание и доброту, за своевременный совет!

Так уж получилось, что годы моей учебы в институте совпали с таким значимым явлением в жизни нашей страны, как  "хрущевская оттепель", начало которой положило выступление Н.С.Хрущева на ХХ съезде КПСС в 1956 году. Одной из главных целей "оттепели" было стремление сделать жизнь советских людёй более открытой, и в какой-то мере эта цель была достигнута. Мы получили возможность познакомиться с произведениями А.И.Солженицина, в стране появилось немало ярких, откровенных поэтов, таких как Р.И.Рождественский, Е.А.Евтушенко, Б.А.Ахмадулина и др. Возник такой жанр самодеятельного творчества, как авторская (бардовская) песня, где авторы дают предельно откровенную оценку самым разным явлениям и фактам из нашей жизни. Большое развитие и признание получили сатира и юмор. Огромную известность и популярность, в частности, в стране получил Ленинградский театр эстрадных миниатюр, руководимый Аркадием Райкиным. Популярность Райкина и его театра были столь велики, что по всей стране в Домах культуры, в рабочих и студенческих клубах стали, как грибы после дождя, рождаться самодеятельные театры эстрадных миниатюр. Появился такой театр и при студенческом клубе ЛПИ. И так уж случилось, что в его работе со временем принял участие и я.

В общем-то, известно, как такие студенческие театры, в том числе и наш, работали. Всё, что требовалось, делалось исключительно творческим коллективом театра: сами студенты писали пьесы-миниатюры на студенческие темы, сами эти пьесы ставили, сами исполняли все роли, сами создавали декорации и т.д. и т.п. А поскольку с подачи А.Райкина было принято, чтобы каждая из таких миниатюр имела своё музыкально-песенное оформление, то коллективу нашего театра миниатюр приходилось самостоятельно решать и этот вопрос. Мы сами писали стихи на соответствующие темы из студенческой жизни, сами подбирали для этих стихов музыку, в основном используя популярные эстрадные мелодии того времени,  сами исполняли эти песенки и куплеты на сцене. Вот тут как раз и нарушил я свою клятву никогда-никогда больше не писать стихов, данную в детстве. Вот эти самые театральные обстоятельства вынудили меня вновь взяться за стихосложение и, более того, эти же обстоятельства, плюс умение немного играть на гитаре, привели меня в конце концов  к новому для меня виду творчества – к созданию авторской песни. А моё занятие авторской (бардовской) песней вновь, к сожалению, привело к возникновению  ситуаций, когда только человеческое понимание и доброта спасали меня от нежелательных и неприятных последствий.

Случилось так, что где-то курсе на четвертом послали нас в один из районов Ленинградской области на уборку овощей. И весь курс, и парней и девушек,  поселили в одном помещении, в зрительном зале колхозного клуба. Сами понимаете, неудобство для всех, особенно для девушек, ужасное. И как-то само собой получилось, что когда гас в зале свет, начиналась самая жестокая критика вслух нашего быта, без стеснений и порой без выбора слов. Наругавшись, переходили к анекдотам на соответствующие темы и т.п. Нашли, похоже, люди способ хоть как-то ослаблять свою напряженность. Не был в стороне и я. Придумал я соответствующую песенку на злобу дня, да и спел её перед сном, как у нас сложилось, – в темном зале. Как и в нашем театре миниатюр, использовал одну из известных в то время мелодий, а именно мелодию песни "У Черного моря", ставшую популярной в исполнении Л.О.Утесова. Ругал я в песне колхозные порядки, гнусное отношение к нам, бесчеловечность сложившейся обстановки. Встречена была песня хохотом и криками полной поддержки. На другой день кто-то попросил списать её слова, а через пару дней, когда вечером вновь погас свет в нашем жилище, прозвучала песня уже в немного переделанном виде, где простое возмущение было усилено и сдобрено нецензурными словечками. Видимо, из-за неуюта и ужасного бытового неустройства  переделанный вариант песни еще более пришелся однокурсникам по душе, и исполняли они её почти каждый вечер.

Ну, а потом, после окончания наших мук и возвращения в Ленинград, как и водится, на ближайшем факультетском партсобрании в повестку дня был включен вопрос о выполнении шефских работ в колхозе. Кто-то из студентов, являющихся членами партии, в беседе со мной сообщил, что, скорее всего, будет на собрании также разговор об исполнении студентами нецензурных песен, которые якобы сочинил Владимир Таранов. То есть – я! Этот разговор случайно услышал мой одногруппник Вадим, сын профессора, исполняющего в то время обязанности декана факультета, и поделился какими-то мыслями по этому поводу со своим отцом.  На другой день Вадим попросил меня зайти после занятий к ним домой, благо жили они совсем рядом с институтом. Когда пришли мы к ним, отец Вадима оказался дома. Он сказал мне, что Вадим поведал ему о том, что к нецензурному варианту песни, о чем планируется разговор на партсобрании, я прямого отношения не имею. Что на самом деле, если принять во внимание информацию, переданную ему Вадимом, хоть я действительно и придумал песню критическо-юмористического содержания, основанную на реалиях, но было это без нецензурщины. И чтобы обсуждение на собрании не обернулось неприятностями для невиновного, он попросил меня написать своею рукой на листке бумаги первоначальный текст песни. Я сделал это тут же, он взял листок, прочитал, посмеялся, и на этом всё и закончилось. Просто назавтра он показал текст секретарю парторганизации, поручился за меня, и вопрос о песнопениях был просто вычеркнут из повестки дня предстоящего партсобрания. Зато, видимо с его же подачи, партсобрание выступило с предложением рассмотреть на институтском уровне вопрос об обеспечении выезжающих на шефские работы студентов необходимым уровнем бытовых удобств и обратиться с этим вопросом в Ленинградский обком партии, что и было сделано в скором времени.

Если забежать чуть вперёд, то необходимо  рассказать, что песни мои, мои выступления с ними, еще не раз заставляли меня поволноваться. Наиболее запомнился мне случай, произошедший осенью 1958 года, когда перешел я уже на последний курс радиофизического факультета ЛПИ. Чтобы всё было понятно, начну, пожалуй, немного издалека.

Я уже вкратце описывал, что и как приходилось делать мне и моим товарищам по студенческому театру эстрадных миниатюр, чтобы постановки наши отвечали всем требованиям к подобным спектаклям, принятым в то время с подачи театра миниатюр А.Райкина. Одним из трудных для нас вопросов было создание музыкального оформления постановок, который мы решали таким вот доступным для нас методом: мы сочиняли стихи соответствующего содержания, а затем заимствовали для них музыку из песен, популярных в то время. Чаще всего это были мелодии к песням, исполняемым такими популярными артистами, как Л.Утёсов, М.Бернес, В.Бунчиков и В.Нечаев, М.Кристалинская, Э.Пьеха и другие.

Однажды поручено было мне "сделать" песню на тему общежитских вечеров и ночей. Как шепчутся на лестничных площадках влюбленные, как нарушают общий покой любители громкой музыки и так далее. Стихи я написал неплохие, их содержание понравилось всем нашим ребятам, а вот с мелодией вышло затруднение. Ну никак не мог я подобрать мелодию, либо по ритму она не подходила, либо по настроению. А срок нашего выступления всё приближался и приближался, и решил я попытаться придумать музыку сам. После целого ряда бессонных ночей и многочасовых мучений, получилось нечто вполне приличное. Сам же я эту песню и спел при постановке  нашей миниатюры, и был рад, что песня была принята студенческой публикой весьма благосклонно. Но ещё большая радость ждала меня впереди: песня пришлась нашим студентам по душе, и её запели в общежитиях, и иногда, возвращаясь вечером в своё общежитие, я мог услышать эту свою песню, доносящуюся из окон корпусов нашего студенческого городка. Тут уж я совсем обрадовался и даже немного возгордился тем, что песенка эта пелась студентами наряду с песнями таких основателей жанра советской авторской песни, как А.Галич, Б.Окуджава, Ю.Кукин, А.Городницкий….

       Попробовал  я сделать ещё пару песен на свои собственные стихи и музыку, и когда они получились, возомнил себя настоящим автором-исполнителем, бардом.

А затем было лето 1958 года, когда приехал я в милое для меня Дятьково на свои последние студенческие каникулы. Самым ярким событием, которым встретило меня Дятьково, было открытие Дома Культуры Дятьковского хрустального завода (ДК ДХЗ), большущего, светлого, выстроенного по самому современному для того времени проекту.

Естественно, вся культурная жизнь городка переместилась в этот Дом Культуры (ДК). Заработали в нем различные кружки и студии, стали в нем проводиться всяческие выставки, всевозможные мероприятия городского и даже районного масштаба, такие, например, как проводы в армию призывников, учительские районные конференции и тому подобные.

Молодой и энергичный директор ДК О.Г.Задарновский делал всё возможное, чтобы Дом Культуры  стал любимым местом проведения досуга для дятьковчан любого возраста, для их культурного развития и духовного совершенствования. В частности, он многое делал для обеспечения занимающихся музыкой хорошими инструментами. В их числе в ДК имелась превосходная семиструнная гитара, которую я увидел в одно из своих первых посещений дома культуры. Мне разрешили поиграть на ней, а когда я, разохотясь, еще и попел немного студенческих и популярных в студенческой среде песен, мне предложено было войти на время моих каникул в состав вокально-инструментального ансамбля, который задумал создать при доме культуры Задарновский. В моду тогда входили такие ансамбли, называли их сокращенно ВИА.

Поначалу в наш ВИА вошло всего три человека: известный в Дятьково аккордеонист, бывший юный партизан Вася Сентюрин, учащийся техникума конробасист Женя Лысов и я – гитарист Владимир Таранов. И хоть я был в тот момент по сути дела приезжим, дана мне была возможность активно участвовать в деятельности этого ВИА, в расчете на то, что в будущем состав ВИА увеличится, и уж кто-кто, а гитарист среди своих найдётся.

Начали мы репетировать, и поскольку в целом получалось у нас все неплохо, стали нас всё чаще и чаще привлекать к участию в различных концертах. Для рабочих различных цехов хрустального завода, для учителей, для работников торговли и так далее. Сложился у нас свой репертуар, в который входили и популярные эстрадные песенки, и русские народные, и песни из кинофильмов, и туристические…. Сами пели, сами играли, сами вели программу. Помню, очень здорово слушатели наши принимали русскую народную песню "Запрягай-ка, тятька, лошадь", которая в ту пору прозвучала, если не ошибаюсь, в кинофильме "Русское поле". В фильме в кабаке пели её цыгане для белогвардейских офицеров. Уж больно лихо и с огромным настроением исполняли её мы, так здорово, что почти всегда просили нас её спеть на бис и раз, и два, а иногда и больше. Словом, стал наш ВИА на какое-то время даже популярным в Дятькове.

Напомню, что шло лето 1958 года, а годом раньше, как все помнят, в Москве прошел Всемирный Фестиваль молодёжи и студентов, так что, как и водится у нас, вся наша страна откликнулась через год на это событие проведением фестивалей всех рангов: областных, районных, городских и т.д. Готовились в августе 1958 года провести районный фестиваль молодёжи и в Дятьково, причем по полной программе: с шествиями, спортивными состязаниями, конкурсами самодеятельности. Местом проведения культурных мероприятий фестиваля как раз и стал Дом Культуры ДХЗ.

Директор ДК О.Г.Задарновский, естественно, старался сделать всё возможное, чтобы обеспечить достойное выступление своих подопечных на фестивальных конкурсах. Поскольку планировалось, что в музыкальном конкурсе примет участие и наш ВИА, нам были предоставлены все условия для репетиций, разрешено брать домой инструменты, приходить в ДК и репетировать на сцене в любое время. Задарновский рассказал нам, что дирекция хрустального завода пообещала выделить дополнительные средства для ДК, если дятьковские коллективы займут призовые места на фестивальном конкурсе художественной самодеятельности, и просил нас приложить все усилия, чтобы наш ВИА стал призёром.

Мы старательно репетировали, разучивали песни, ставшие любимыми после Московского фестиваля, такие как "Подмосковные вечера", "Звенит гитара над рекою", "Если бы парни всей земли". Но нет-нет, да и приходила в наши головы  мысль, что примерно то же, наверняка, собираются исполнять и другие ансамбли и хоры из всех посёлков, из всех Домов Культуры района. Попытались проверить наши предположения, убедились, что мы во многом правы и что при этом многие коллективы и исполнители, готовящиеся к участию в фестивальных конкурсах, нередко превосходят нас по качеству исполнения. У кого-то более одаренные солисты, где-то будет обеспечено лучшее, почти на профессиональном уровне, музыкальное сопровождение,  практически у всех коллективов имелся гораздо больший опыт выступлений на сцене. Ребром встал перед нашим ВИА вопрос: как же нам выполнить просьбу дирекции ДК ДХЗ и занять призовое место?

Выход из положения подсказал кто-то из наших друзей, частенько присутствовавших на наших репетициях, который сказал:

– Эх, парни, было бы здорово, если бы нашли вы для исполнения что-то своё, такое, чего не может быть у других, например, что-нибудь про наш город, про наш завод, про хрусталь, про брянских партизан, про Брянщину!

Согласились мы, что это было бы здорово, но где такое найти, неизвестно. И вот тогда решил я попытаться написать песню про что-нибудь наше, дятьковское. Раз я могу сочинять студенческие песни, рассуждал я, почему же не смогу сделать то же самое здесь и сейчас? Целую неделю жил я мыслью о новой песне, выбирал, что из нашей жизни достойно воспевания. Решил, что лучше всего сделать песню именно про наше Дятьково, город непростой и достойный самых лучших песен. Работая над песней, перебирал в голове сотни вариантов её построения, искал слова и рифмы, придумывал мелодию…. И через неделю осмелился на репетиции показать своим друзьям, что у меня получилось.

А получилась у меня "Песня о Дятьково". Песня всем понравилась, попросили меня спеть её тут же ещё раз, по ходу исполнения стали подбирать аккомпанемент. Позвали О.Задарновского, который очень песне обрадовался и велел выступать на фестивале именно с ней. Вот стихи этой песни:

Песня о Дятьково

Из памяти часто, когда повзрослеешь,

Событья и люди уходят как дым,

Но ты никогда позабыть не сумеешь

Свой маленький город с названьем смешным.

Нигде не отыщешь ты улицы краше,

Чем та, где мальчишкой играл ты в лапту,

Тебе не забыть, как на улице нашей

Порою июльскою липы цветут.

Здесь юность твоя пролетела как песня,

Здесь встретил с подружкой волшебный рассвет,

Рассветов нигде не видал ты чудесней

И девушек лучше, чем в Дятькове нет.

И где б ни бродил ты, на южных границах,

На севере дальнем, где стужа и лед,

Я знаю: тебе по ночам будут сниться

Над озером парк и хрустальный завод.

Пусть будут дружить с тобой новые люди,

Пусть жизненный путь твой далеко пролег,

Но ты никогда, никогда не забудешь

С названьем смешным небольшой городок.

Разучили мы песню как следует, отработали вокал, инструментальное сопровождение. Даже свои позы и жесты во время исполнения. И старания наши были вознаграждены с лихвой. На песенном конкурсе фестиваля заняли мы первое место, были награждены грамотами и ценными подарками (репродукциями картин великих русских художников), стали одними из главных участников заключительного фестивального концерта. Нам было предоставлено почетное право закрывать фестиваль, выступать последними.

Хочу добавить, что "Песня о Дятьково" в самом городке пришлась людям по душе, впоследствии стали исполнять её со сцены, петь дома… Даже по прошествии более чем полувека песню эту в Дятьково помнят и поют.

Кроме "Песни о Дятьково" решили мы на заключительном концерте фестиваля спеть также пару песен из обычного репертуара нашего ВИА, те, которые наиболее нравились нашим дятьковским слушателям – "Сиреневый туман" и еще одну, насколько помню, – "Принцессу Несмеяну". Вышли на сцену, спели пару этих песен, спели "Песню о Дятьково". Попросили нас из зала повторить её на бис, а пока мы повторяли, передали из зала несколько записок. И во всех записках, а было их штук пять, просьба спеть "Запрягай-ка, тятька, лошадь". Разгоряченные успехом, после прочтения вслух записок, спели мы и эту песенку, потом повторили её на бис….  Словом, успех был полный.

Подошло к концу лето, настала пора ехать мне в Ленинград, в институт. А примерно через пару недель после моего приезда вызывает меня декан нашего факультета к себе в кабинет и предлагает прочитать письмо. А письмо – из Дятьково. И написано в нём примерно следующее:

"В августе текущего года в городе Дятьково Брянской области прошел районный фестиваль молодежи, в культурной программе которого принимал участие студент Вашего института Таранов Владимир – играл на гитаре и пел песни. На заключительном вечере фестиваля В.Таранов, советский студент, позволил себе исполнить одну из песен офицеров-белогвардейцев времён гражданской войны. От имени дятьковского райкома комсомола считаем необходимым заявить, что такой человек не достоин быть не только комсомольцем, но и не имеет права носить высокое звание советского студента. Просим рассмотреть вопрос об исключении его из Вашего института."

В конце письма чья-то подпись и даже печать райкома ВЛКСМ.

Видя мой ошарашенный вид, декан пояснил, что письмо это пришло вчера прямо на адрес факультета и что мы с ним являемся поэтому первыми, кто его прочитал. Попросил меня пояснить, о чем идет речь. Рассказал я ему про Дятьковский фестиваль, про моё участие в выступлениях вокально-инструментального ансамбля, про свою песню, про выступление на фестивале. Расспросил он меня, о какой такой белогвардейской песне идёт речь в письме. Пояснил я, что песня прозвучала в недавно вышедшем на экраны кинофильме, что, действительно, в фильме её слушают в кабаке белогвардейцы, но песня это старинная, русская народная. Попросил декан спеть её. Послушал, посмеялся, сказал, что он её, действительно, и раньше не раз слышал. А потом сказал вот что: "Володя, я тебя знаю как хорошего студента, не лишенного конструкторского таланта, о чем мне стало ясно после твоей работы на нашей кафедре над импульсным генератором. Не раз видел тебя в спектаклях нашего институтского театра миниатюр, слушал на факультетских вечерах твои песни. И нисколько не сомневаюсь в том, что ты – нормальный парень, хороший студент. Так что давай считать, что никакого письма не было, благо оно ещё нигде не зарегистрировано и не учтено".

  И с этими словами он взял и сжег письмо и конверт, а пепел сдул в урну. "Только ты сам нигде никому о нем не рассказывай" – добавил он. Остаётся лишь пояснить, о каком импульсном генераторе идет речь, тем более, что еще разок он будет упомянут при других обстоятельствах, весьма для меня неприятных.  

За полтора года до прихода этого письма остался я без стипендии. Преподаватель по импульсной технике поставил мне на экзамене "пару" за то, что я запутался в вычислении параметров какой-то электронной схемы. Экзамен я пересдал буквально через пару дней, но стипендию мне так и не дали, а без неё студенту, как известно, трудновато. Чтобы как-то помочь мне, предложил мне один из преподавателей нашей кафедры радиотехники немного поработать в одной из наших лабораторий вечерами, за что мне установили небольшую зарплату, которая, естественно, была для меня хорошим подспорьем. Поручили попытаться смастерить импульсный генератор коротких импульсов, выдающий на выходе строго прямоугольные импульсы с амплитудой не менее ста вольт. Нужен был такой генератор для каких-то исследований, а промышленность генераторов с импульсами такого размаха тогда не выпускала. Почитал я литературу, пришел к выводу, что наиболее подходящей для подобного генератора может быть схема так называемого блокинг-генератора, в которой нужные амплитуда и форма импульсов достигается за счет трансформатора. На кафедре мне рассказали, что уже пытались использовать для этого схему блокинг-генератора, но вся беда в том, что на переднем и заднем фронтах получаемого импульса возникают многовольтные всплески, делающие эти импульсы непригодными для планируемых исследований. Тем не менее, остановился я всё-таки на схеме блокинг-генератора. Спаял схему, намотал и подключил импульсный трансформатор. Включил, и убедился сам с помощью осциллографа, что на генерируемых импульсах, действительно, имеются приличные по величине всплески напряжения. Стал пытаться убрать их с помощью различных схемных изощрений, например, используя диодные ограничители амплитуды. Не помогало. Пытался как-то изменять, дополнять схему…. Никак! А потом вдруг осенило, что всплески возникают из-за резонансных явлений в самом трансформаторе, который представляет из себя резонансный контур с высокой добротностью, и что нужно как-то изменить его характеристики, ухудшить, например, эту самую добротность. Додумался до того, что намотал трансформатор не обычным медным проводом, а проводом с повышенным сопротивлением, какой обычно используется при изготовлении высокоточных резисторов. Рассудил так, что увеличенное сопротивление резонансных контуров, которыми по сути являются обмотки импульсного трансформатора, снизит их добротность и приведет к потерям энергии при прохождении импульса. Впаял трансформатор в схему, включил и…. Ура! На экране осциллографа отображен импульс прямоугольной формы, без всяких всплесков и деформаций! То, что надо. Подогнал по величине амплитуду, полюбовался, позвал сотрудников кафедры. Посмотрели, удивились, признали, что решение, безусловно, правильное, странно, что до этого никто не додумался раньше. Доложили руководству, что задание выполнено. Завкафедрой всё посмотрел, одобрил и выдал мне новое задание, а с учетом того, что предыдущее я выполнил быстро и нестандартно, приказал даже повысить мне немного зарплату за работу на кафедре.  

Вот об этом случае и вспомнил декан факультета, когда из простых человеческих побуждений решил уничтожить пришедшее из Дятьково письмо.

Много позже, приехав в Дятьково в отпуск, узнал я от одного из своих друзей, что письмо это написала по собственной инициативе совсем юная девица, только-только окончившая школу и принятая на работу в райком ВЛКСМ кем-то вроде младшего инструктора.  Хотела, похоже, продемонстрировать свою высокую бдительность, чтобы показать себя с лучшей стороны, совсем как в конце сороковых.

И еще об одном случае из моей жизни, когда доброта и порядочность человеческие выручили меня в неприятной ситуации. О случае, произошедшем уже при защите диплома.

Так получилось, что в то время, как большинство моих однокурсников на прохождение преддипломной практики и написание дипломов были направлены на различные предприятия и в НИИ Ленинграда, мне предложили остаться на нашей кафедре и подключиться к исследованиям, выполняемым по заказу одного из военно-морских предприятий. Помнили, видимо, как неплохо поработал я здесь пару лет назад. Если говорить очень коротко, то работа, которая должна была иметь для меня статус дипломной, касалась некоторых принципов обнаружения металлических предметов в солёной морской воде по их воздействию на излучения генератора электромагнитных колебаний. Что-то вроде обычного миноискателя, но обладающего увеличенной зоной действия и исключающего влияние высокой солёности воды. Не буду останавливаться на технических тонкостях, повторю лишь, что по программе исследований требовалось определить влияние степени солёности воды на параметры сигналов генератора, создающего рабочее электромагнитное поле. Для этого, по выбранной методике исследований, необходимо было иметь набор генераторов, характеризующихся высокой стабильностью частоты генерируемых сигналов и работающих  в довольно широком диапазоне частот. Задача обеспечения стабильности частоты решалась довольно просто, если использовать генераторы с пьезокристаллами, но найти необходимый набор пьезокристаллов в нужные сроки было просто невозможно.  После долгих раздумий и проб, мне удалось придумать схему генератора электромагнитных полей, использующую всего один пьезокристалл, но включающую схемы умножения, деления и преобразования частоты генерируемых сигналов и позволяющую с достаточной степенью точности определить величину изменений параметров выходного сигнала в результате внешних воздействий. Схема получилась не очень сложной, довольно простой в изготовлении и настройке. Наш завкафедрой, профессор, авторитет в области подобных исследований, дал найденному техническому решению высокую оценку и поддержал идею использовать его для измерений в процессе работы над дипломом. Исследования, к сожалению, не оправдали надежд на создание надёжного "морского миноискателя", но ведь и отрицательный результат имеет определённую научную и практическую ценность. Затратив кучу времени на разработку и испытания необходимой для исследований схемы, и видя, что результаты исследований носят весьма неутешительный характер, я в своей дипломной работе не стал из-за дефицита времени особо налегать на расчетную часть, ограничившись лишь грубой оценкой полученных данных. Но, как и требовалось, дал подробные описания измерительных методик и специально разработанной измерительной аппаратуры.

В процессе защиты диплома я подробно рассказал о процедурах измерений, о полученных неутешительных результатах, и о том, какие трудности пришлось преодолеть, чтобы обеспечить описанный процесс измерений, в том числе рассказал о разработанной мной схеме.

Надо сказать, что в составе комиссии, дающей оценку выполненной дипломной работе, оказался тот самый преподаватель по импульсной технике, доцент, который в своё время поставил мне "двойку" на экзамене из-за неточности в расчетах и лишил меня на полгода стипендии, о чем я уже упоминал выше. И в этот раз, на защите диплома, он сделал упор на недостаточность расчетов и потребовал оценить дипломную работу не выше, чем на "три", тем более, что проведенные исследования не дали ожидаемого положительного результата. Насчет отсутствия положительного результата он был, конечно, прав и, возможно, поэтому часть членов комиссии поддержало поначалу его предложение по оценке. Но тут взял слово председатель комиссии, наш завкафедрой, профессор, который в процессе выполнения дипломной работы всё время внимательно следил за ходом исследований и моих изысканий.

Он сказал, что, конечно, жаль, что проведенные исследования не дали ожидаемых результатов. Но в научной работе и отрицательный результат есть результат, и что в данной ситуации при оценке выполненной работы следует судить в первую очередь не о самом результате, а об уровне знаний дипломанта, т.е. о правильности выбора им процедуры измерений и умении подобрать нужные технические средства для проведения исследований. А если рассматривать работу Таранова с этих позиций, отметил он, то нельзя не принять во внимание тот факт, что в ходе выполнения исследований была разработана специальная схема, о которой можно с уверенностью сказать, что она сделана на уровне изобретения. Таранов и раньше проявлял свои способности к разработке электронных схем. Например, разработанный им пару лет назад генератор высоковольтных импульсов до сих пор используется на нашей кафедре для различных исследований. К тому же, оценивая качество всех дипломных работ, выполненных на факультете в текущем году, нельзя не отметить, что это пока единственная работа, выполненная на уровне изобретения, и, безусловно, работе В.Таранова должна быть выставлена только отличная оценка.  

Так оно и получилось. Мой диплом получил отличную оценку, а процедура защиты диплома лишний раз показала, как много в жизни каждого из нас зависит от человеческого небезразличия и доброты.