Главная » Статьи » История с 1945 по 1991 год

Глава "Смена декораций. Здравствуй, Дятьково!" из книги "Воспоминания" Таранова В.Е.
Смена декораций.
Здравствуй, Дятьково!


Глава из книги "Воспоминания", автор Таранов В.Е.


Словом, всё, вроде бы, шло своим путём. Успешно, без всяких приключений закончил я третий класс краснорожской средней школы. Вновь начались летние дела: огород, рыбалка, посещения пионерлагеря, который вновь открылся в толстовской усадьбе….  Но не успело лето подойти к концу, как вызвали маму в Брянск, в облоно, и предложили сменить место работы, переехать в тот самый партизанский город Дятьково, где к этому времени был завершен ремонт средней школы. Опять-таки, на роль завуча и преподавателя истории. Не знаю, почему выбор пал именно на маму. Может быть, вспомнили её просьбы о предоставлении работы именно в городской средней школе, с которыми она обращалась в брянское облоно после возвращения из эвакуации. Но, скорее всего, учли то, что она зарекомендовала себя как одна из лучших завучей Почепского района, что не раз отмечалось на районных учительских конференциях и совещаниях, как хороший организатор внешкольной работы, признанный активист краеведческой работы  со школьниками, и т.п. Мама решила это предложение принять, и уже в августе переехали мы, вместе с тётей Паной и Валей, в Дятьково.

 Дятьково – городок не совсем простой, с давних времён славился он мастерами дел хрустальных, а также тем, что был он в период Великой Отечественной войны одним из главных центров партизанского движения, о чем я уже упоминал, рассказывая о Красном Роге. Видимо, именно благодаря своему партизанскому прошлому, был он разорён немцами сильнее, чем некоторые другие города Брянщины, так что сразу предоставить нам нормальное жильё дятьковские власти просто не могли, и поэтому вынуждены мы были почти год жить в одном из классов восстановленной после войны  школы.  В классе, в котором жили мы, жила еще одна учительница, пожилая преподавательница химии.

Нужно отметить, что в Дятьково к моменту нашего приезда не было ни заводского клуба, ни городского дома культуры, ни детской музыкальной школы, ни художественной. Всё было уничтожено войной. На весь город с более чем 30-тысячным населением к началу учебного года была более-менее подготовлена лишь одна средняя школа – Дятьковская средняя школа №1 (ДСШ). Причем в ней должны были учиться не только дятьковские ребята, но и дети со всей округи, из деревень, расположенных от Дятьково на расстоянии три и даже более километров. Были ещё, правда, в городе одна небольшая семилетняя школа и одна начальная, которые несколько облегчили ситуацию хотя бы с обучением младших школьников. А вот старшеклассники должны были ходить в единственную среднюю школу вне зависимости от того, где они проживали. И с ближних от школы улиц, и с окраин, и из некоторых деревень.

 Не было в Дятьково и нормального кинотеатра, под кинотеатр был приспособлен довольно приличный дом старой постройки, чудом сохранившийся во время оккупации города и перепланированный под кинотеатр, но уже это давало дятьковцам возможность иногда ходить в кино. Городской стадион представлял собой не очень ровное футбольное поле без трибун, раздевалок и других необходимых построек, но городская футбольная команда уже существовала и на этом поле иногда проводились игры. А зрителям приходилось смотреть игру стоя. Правда, не было достаточного количества футбольных мячей, на всю городскую команду была всего пара мячей, один из которых использовали на тренировках, а другой берегли для матчей. А у мальчишек мячей не было вовсе и в футбол мы одно время даже совсем не играли. Но немного позже, примерно через год, научились мальчишки сами шить тряпочные мячи, набитые ветошью, и постепенно нет-нет, да и можно было мне понаблюдать футбол где-нибудь на улице, а то и самому поучиться этой игре, неведомой мне доселе.

Мама тут же погрузилась в школьные дела, а я стал знакомиться с Дятьково и его окрестностями. Подружился к компанией парнишек, живущих рядом со школой, и дни напролёт болтался с ними по улицам и в окрестных лесах. С моей точки зрения, Дятьково было более интересным местом, чем Овсорок и Красный Рог, в первую очередь с точки зрения обилия разного рода военных штуковин. Чего только не было в окрестных лесах и полях! Патроны, снаряды, гранаты, мины, винтовки и т.д. и т.п. Позднее подружился я  с одним из парнишек, у которого на чердаке была спрятана целая коллекция оружия, как нашего, так и немецкого, вплоть до станкового пулемёта и противотанкового ружья. Если верить этому товарищу на слово, то просуществовала эта его коллекция аж года до пятьдесят пятого и была конфискована райвоенкоматом только из-за того, что увидел её случайно и разболтал о ней по всему городу кто-то из его приятелей. Мне кажется, что парню этому можно и поверить, уж больно он любил оружие и умел его находить. Даже став вполне взрослым, не избавился он от этого пристрастия. Мне рассказывали, что очень любил он участвовать в новогодних карнавалах в костюме пирата. Причем за поясом у него всегда оказывался пистолет старинного вида, из которого он умудрялся произвести хотя бы один оглушительный выстрел и добавить ко всем карнавальным ароматам  терпкий запах какой-то гари, напоминающей пороховой дым.

Памятуя о смерти сынишки краснорожского священника, не занимался я более разборкой боеприпасов, но интерес ко всему необычному конечно же имел, как и положено мальчишке.

В частности, заинтересовали меня и соседских парнишек штабели каких-то необычных немецких снарядов крупного калибра, обнаруженные нами недалеко от города за железной дорогой. Снаряды имели бетонные корпуса с добавлением в них огромного количества стальных шариков и цилиндриков, на корпусах были медные поясочки для скольжения по внутренней поверхности пушечного ствола. Как говорили некоторые бывшие фронтовики, это были опытные эрзац-снаряды, которые немцы пытались разработать из-за истощения их сырьевых ресурсов. Не планировали они, что их идея молниеносной войны будет нашей армией сорвана и война примет затяжной характер, что станут они испытывать нехватку материалов, нужных для создания военных изделий.  К моменту, когда мы эти снаряды обнаружили, не было в них ни взрывателей, ни взрывоопасной начинки, были они, видимо, обезврежены нашими сапёрами, так что можно было их безбоязненно разбивать молотком, добывая те самые шарики и цилиндрики, которые мы затем использовали для стрельбы из рогаток. До Дятькова я и с рогатками знаком-то особо не был, а в Дятьково научили меня новые приятели и мастерить их, и стрелять из них. Кстати, проблем с поисками резинок для рогаток тоже особо не было, поскольку запросто можно было разыскать противогаз и изрезать его на резиновые полоски.

Постепенно леса очищались от опасных штуковин, всё безопаснее и безопаснее стало ходить по округе, и я принялся за изучение окрестных лесов. Искал грибные и ягодные места, смотрел, где какие породы деревьев растут. Причем, почему-то полюбил бродить по лесам без компании, в одиночку, и уже через пару лет неплохо знал лес в полосе, шириной до 3-5 километров вокруг города. Но это было чуть позднее, а пока приближался новый учебный год.

 Поскольку школа была пока одна на всю округу, то ходили в неё, как уже упоминалось, дети не только со всего Дятьково, но и из соседних деревень, порой за три – пять километров. Была школа переполнена до отказа. Каждого из классов было по два, по три, а то и по четыре, и в каждом из них числилось  до сорока человек. Может я немного и заблуждаюсь, но помнится мне, что одно время занятия шли аж в три смены. Отапливалась школа с помощью котельной, работающей на дровах. Внутренние туалеты доделаны не были и вместо них были построены дощатые времянки на улице, метрах в сорока от входа в здание.

Напомню, что мы вынуждены были жить по приезде в Дятьково в одном из классов этой школы…. Представляете, как нам жилось? Помогли нам только в том, что в классе, где мы жили, была установлена маленькая железная печка, на которой мы готовили еду. Городская баня пока тоже не работала, и проблема мытья была одной из наших самых неприятных проблем.

Буфета и столовой в школе тоже не было, да и быть не могло, так как снабжение населения всё ещё осуществлялось с помощью карточек. С учебниками было немного лучше, чем в прошлом, 1945 году, а вот с бумагой, карандашами и прочими нужными вещичками было всё еще очень туго. Не было в школе радиотрансляции, электроэнергия была лимитирована, так что в третью смену было в школе темновато. А порой электричество вообще выключалось, и детвора с криками "Ура!" отправлялась по домам. Туго было с электролампочками, и если где-то лампочка перегорала, порой не могли её заменить в течение нескольких дней. Не было ни на одном из четырёх школьных этажей электрических звонков, поэтому назначался дежурный по школе, который должен был с обыкновенным "ручным" звонком обегать все этажи, на которых велись занятия, извещая учеников о начале и конце уроков.
Вот в таких условиях приступил я к занятиям в четвёртом классе.

 Восстановление школы, если оценивать его по полной, тоже ведь не было завершено до конца. В частности, полуподвальный этаж, где должны были размещаться раздевалки и буфет, тоже не был отстроен до конца. Это было поначалу просто проходное помещение, с мрачными стенами, не совсем ровным полом и с плохим освещением. Отсутствие в школе общей раздевалки привело к тому, что в каждом без исключения классе вдоль одной из стен стояла собственная, длинная, грубо сколоченная вешалка. На ней вешалась одежда всех учеников класса, а на полу в осеннее и весеннее время стояли ряды калош. Эти вешалки позволяли иногда поприсутствовать на уроке гостям –  кому-нибудь из друзей учеников класса. Помнится, несколькими годами позднее, когда мой друг-сосед Юра Лодкин ходил ещё в четвёртый-пятый класс, заинтересовался он, чему и как учат в старших классах, и я предоставил ему возможность узнать это лично. На одном из уроков в моём классе просидел он потихонечку за вешалкой необнаруженным, всё узнав и оценив.



Общешкольная раздевалка была оборудована в конце концов в полуподвале тогда, когда я, как помнится, учился уже чуть ли не в девятом классе. Примерно тогда же там же начал работать школьный буфет, где можно было на перемене купить что-нибудь простенькое, вроде пирожка с капустой.

Но в те неустроенные сороковые школа жила полной жизнью и на все 100 оправдывала своё назначение. Поскольку, как я уже упоминал, не было в Дятьково в ту пору ни домов культуры, ни клубов, ни детских музыкальной и художественной школ, вся внеклассная работа с детьми велась исключительно в школе. Работали кружки, непрерывно проводились какие-либо конкурсы, классами разучивались и ставились пьески, был большой хор, в котором пели все, у кого были голос и желание – от первоклашек до выпускников. Проводились беседы, которые порой  строились по принципу "Ответы на вопросы". Вывешивался в коридоре ящик, в  который  любой школьник, независимо от класса, мог опустить листочек со своими вопросами. Можно было сделать это анонимно, подпись под задаваемым вопросом не требовалась.

 Листочки извлекались из ящика, учителя готовили ответы, каждый по своему профилю, а затем все собирались в актовом зале, где и звучали ответы на заданные вопросы. Эти мероприятия были тем привлекательны, что участвовали в них все – и все ученики, и все педагоги, вплоть до директора школы. Вопросы задавались самые разные, и дельные, и глупые, и наивные, и серьёзные. И на все из них находился ответ. Иногда очень серьёзный, иногда шуточный. Молодцы были наши учителя!

 Самый первый конкурс, в котором я принял участие в дятьковской школе, был конкурс на лучший рисунок. Нашел я где-то листок бумаги, чернилами, перьевой ручкой нарисовал боевой корабль, стреляющий из орудий по противнику…. Были там и волны, были чайки на фоне туч, был вдали виден какой-то берег. Занял я в конкурсе третье место, заслужил приз. А вот с призами дело полностью соответствовало времени. Для всех трёх призёров была предназначена всего одна коробочка, в которой находилось шесть цветных карандашей. Что делать, только это и сумела раздобыть дирекция для награждения победителей конкурса, причем не без помощи районо. Решили призовые карандаши распределить так: победителю – три карандаша на выбор, занявшему второе место – два карандаша из оставшихся, тоже на выбор, а занявшему третье место – то, что останется. Вот и достался мне, занявшему почетное третье место, один желтый карандаш. Не помню уж, как я его использовал. Видимо, для раскраски последующих своих рисунков.

А дефицит любых школьных принадлежностей был в те дни столь велик, что даже мама-завуч ничем не могла мне помочь, и в этом плане был я полностью на равных со всеми остальными. Любые школьные принадлежности должны мы были покупать в единственном на весь город, а возможно и на весь район, месте – книжном магазине, в "когизе", как его все называли. Там же продавались всяческие плакаты, бланки, ручки, перья…. Были там, между прочим, и коллекционные марки, такие красивые и разные, что увлекла меня филателия, и оставался я филателистом  до самого поступления в институт. Регулярно покупал я марки в этом самом "когизе", а еще периодически обшаривал мусорный ящик нашего райисполкома. Там на выброшенных конвертах обнаруживал я марки современные. В конце концов, у меня образовалась коллекция, в которой, как я узнал позднее,  было немало редких, порой очень ценных марок. Например, марки, выпущенные в двадцатые годы закавказской республикой (ЗСФСР). Подарил я эту коллекцию в последствии одному из друзей детства…. 

Но многих, очень нужных для школы вещиц там не было вовсе, то ли они не выпускались в нужном количестве, то ли виновата была система снабжения. Иногда из-за этого вынуждены мы были выкручиваться, кто как мог, например, при изготовлении чернил. Были в ходу в ту пору так называемые копировальные карандаши, фиолетовые стержни которых немного растворялись в воде. И если удавалось эти карандаши застать в "когизе", покупали мы их по несколько штук, а затем растирали стерженьки и заливали их горячей водой, по несколько раз в день размешивали. Вот такими чернилами фиолетового цвета одно время все и пользовались. Авторучек ещё, естественно, не было. Все писали перьевыми ручками, а на каждой парте стояла чернильница. Где-то класса с девятого мальчишки пытались мастерить долгопишущие ручки собственной конструкции. Для этого обычно на пёрышко наматывалось что-то похожее на пружинку, когда перо погружалось в чернильницу, в пружинку набиралось некоторое количество чернил, что позволяло порой исписывать, не макая перо, до половины страницы. Правда, и кляксы от таких перьев получались классные, пачкалась парта, пачкалась тетрадь, а порой и одежда "рационализатора", так что учителя это дело не поощряли.

 Но вот что удивительно, была школа полностью обеспечена лыжами для занятий физкультурой в зимнее время. Разных размеров, с ременными креплениями "под валенки", но в хорошем состоянии, с палками, для разного роста. Скорее всего, после войны были розданы школам армейские запасы лыж. В связи с этим нередко проводились в школе лыжные кроссы, когда почти все ученики с начертанными мелом на спинах номерами отправлялись на дистанцию вдоль главной нашей улицы в сторону Брянска.

Как и в Красном Рогу, до конца не были у меня решены проблемы с одеждой и обувью. В Дятькове хождение в валенках с надетыми на них лапоточками было совсем уж неприемлемым, но маме удалось достать для меня где-то вполне приличные ботинки. Немного необычно получилось с зимней шапкой. Старая была совсем мала, а новую купить всё никак не получалось. Не знаю, каким образом, но достала для меня мама совсем новенькую буденовку, как раз моего размера. И очень она мне понравилась, и носил я её с удовольствием, хотя больше ни одного человека в Дятьково ни тогда, ни позднее, я в буденовке не встречал.

С наступлением зимы обозначилась в дятьковской округе, особенно в районе деревни Чернятичи, ещё одна, по нынешним временам вовсе необычная проблема: волки, причем волки странные. Как и по всей стране, в годы войны было на Брянщине практически не до охоты, всякого зверя, например лис, зайцев, развелось много, но были эти звери такими, как всегда, как и в довоенное время. А вот тогдашние волки из-под деревни Чернятичи представляли особый интерес. Были они смелы, умны и нахальны. Без боязни заходили в деревни, нападали на деревенскую живность, подбегали к детям, играющим на улице. Рассказывали о вообще странных случаях, о том, что детям практически всегда удавалось "откупиться" от подбежавшего волка куском хлеба или какой-то другой едой. Естественно, опасны были волки для детей, идущих из деревни в дятьковскую школу и обратно, особенно в сумеречное время, так что нередко школьников из Чернятич взрослым приходилось сопровождать.

 Местные охотники ничего с этими волками не могли поделать, так как волки были хитры и, что особенно странно, совсем не боялись красных флажков, применяемых во все времена при облавах, так что привычные до этого облавы всегда оканчивались ничем. Уходили волки от охотников, как будто обучены были этому.

По поводу этих не совсем обычных волков ходило немало разговоров и предположений. Я, в частности, слышал две версии, откуда такие волки взялись. Первая версия – очень правдоподобная. Дело в том, что когда фашисты после отпора под Москвой решили взяться за брянских партизан, они задействовали в боевых операциях против партизан немало карательных подразделений, имеющих специально обученных собак. В ходе боёв, естественно, немало собак лишилось своих проводников и, спасаясь от стрельбы, бежало в лес. Произошло, похоже, скрещивание собак-карателей с местными волками, откуда и появились волки, многое взявшие от таких предков. Одной из главных особенностей этих волков как раз и было отсутствие страха перед красными флажками, использующимися при традиционных облавах.  Можно, конечно, предположить, что дело не в скрещивании волков с овчарками, а в том, что вожаком волчьей стаи стала умная овчарка. В этом случае, как пишут специалисты, волки очень быстро перенимают повадки вожака, в том числе перестают бояться красных флажков.

Вторая версия – менее правдоподобная, но совсем неправдоподобной её всё же называть не стоит. По этой версии считалось, что военные действия на таких обширных территориях, как в нашей стране, не могли не повлиять на перераспределение разных видов диких животных. В частности, допускалось то, что в результате Сталинградской битвы, а точнее, в результате отступления немцев от Сталинграда по направлению к центральным областям европейской территории СССР, многие степные животные были вытеснены из привычных мест обитания. В том числе, это касается и таких зверей, как степные шакалы. И если они попали на Брянщину, то, опять таки, весьма велика вероятность их скрещивания с местными волками и получения новой разновидности волка, обладающего явно шакальими свойствами.

Не знаю, какая из версий более достоверна, но четко помню, что проблема эта рассматривалась как очень важная и, коль ничего не могли сделать с ней местные охотники, дятьковское руководство привлекло для борьбы с этими волками бригады опытных охотников-волчатников из Москвы. Откуда я это знаю? Да всё очень просто. Не было в ту пору в Дятькове помещений, где этих охотников можно было бы приютить, ни гостиницы, ни дома приезжих. Поэтому их подселили к нам, в тот самый школьный класс, в котором жили мы. И жили они рядом с нами довольно долго. Подготавливали снаряжение, ходили на охоту на волков, готовили себе пищу на той самой печурке, которую поставили для нас. Они, кстати, считали обе версии о происхождении таких необычных волков вполне вероятными. Удалось им всё же наших необычных волков перехитрить и несколько особей, возможно и вожака стаи, уничтожить, после чего разговоры о волках затихли. Во всяком случае, больше эти охотничьи бригады к нам не наведывались и о случаях нападений волков на деревенский скот и на людей никаких разговоров больше не было.

 Вот так жили мы в Дятьково первый год после переезда из Красного Рога. Подошла весна, закончился учебный год, встал вопрос, как жить дальше. Дирекция школы, как и в сибирском зерносовхозе, пошла навстречу учителям: тем, у кого не было огородов, в том числе и нам, была предоставлена возможность посадить овощи на пришкольном участке. Опять на повестку дня встали вопросы копки, посадки, поливки, прополки и прочие. И опять, как и в Сибири, выращенные овощи нас здорово выручили.

А в конце июля 1947 года произошло очень радостное для нас событие: нам была предоставлена квартира в новом, только что построенном доме на улице Базарной. Это был дом типовой для того времени постройки. Брусчатый, четырёхквартирный, с крышей, покрытой дранкой, без водопровода и канализации, с дощатыми туалетами во дворе. Квартиры в доме были двухкомнатные, одна комната – проходная. Для отопления и приготовления пищи в проходной комнате была сложена русская печь. Позади дома находился огород, на котором нам было выделено несколько соток земли, понятно, что в год заезда в новый дом попользоваться этим огородом нам практически не пришлось. Воду приходилось носить из колонки, расположенной на улице, метрах в ста двадцати от дома. Хозяйственные постройки, такие как сарайчики для дров или для содержания какого-нибудь скота вроде козы или поросёнка (а это было просто необходимо в те времена), нужно было строить самим.  И всё-таки это было счастье – получить собственное жильё в то очень непростое, суровое время!
Поселились мы в доме в том же составе, в котором жили все послевоенные годы: мама, я, тётя Пана и Валя.

Квартира наша не была крайней в доме, поэтому и за одной стенкой с прекрасной звукопроницаемостью, и за другой, были соседи. С одной стороны, справа  – семья главного бухгалтера дятьковского леспромхоза, с другой, слева – семья одного из сотрудников органов госбезопасности.

Новый наш дом был расположен очень удобно. Дойти до школы можно было минут за двадцать, до рынка – за 10 минут, продовольственный и хозяйственный магазины – всего метрах в четырёхстах. Улица наша была очень уютной: дома стояли по одной стороне, а на другой стороне был огромный плодоносящий яблоневый сад. Между садом и проезжей частью улицы – липовая аллея. Липы были большие, с толстыми стволами и ветвистыми кронами. А липа, что росла прямо напротив нашего окна была толще всех, с дуплом, в которое я запросто залезал. Каждый год в начале лета липы буйно цвели, заполняя всю улицу медовым ароматом. Не случайно, через пару лет переименовали нашу улицу, из Базарной превратилась она в Садовую. Совсем недалеко от нашего дома были расположены городской парк и озеро Парковское, одно из главных мест купания дятьковской ребятни. Далековато, правда, было до железнодорожной станции, но это нас не очень огорчало, так как ездить куда-нибудь в то время нам приходилось не часто. Мама, правда, ездила по делам в Брянск, в облоно, но теперь это было довольно редко.

Словом, начинался новый этап в нашей жизни – жизнь в собственной квартире в небольшом, но довольно симпатичном городке, издавна славящемся хрустальными изделиями высшего качества, в городе партизанской славы, в городе, окруженном знаменитым Брянским лесом.

 Одно из популярных мероприятий того времени для школьников – экскурсия на Дятьковский хрустальный завод. Пока, например, я учился в школе, побывал я на заводе раз пять – шесть, благо мама одной из моих одноклассниц работала в правлении завода и всегда способствовала нашим посещениям заводских цехов. Всё там казалось необыкновенным: и цех выдувки, так называемая гута, и цех шлифовки, и обработка стекла плавиковой кислотой (травильный цех)….  Но на меня наибольшее впечатление произвёл цех, в котором на поверхность изделий наносилась алмазная грань. Руки мастеров, а точнее – мастериц, казались просто волшебными. А ещё на заводе был травильный цех, где поверхность стеклянных изделий обрабатывали плавиковой кислотой, делая её матовой. Всё бы ничего, но иногда имела место утечка этой самой кислоты. Ветер разносил пары кислоты по городу, в результате чего в некоторых домах, расположенных рядом с заводом, стёкла становились немного матовыми. А вот как влияли эти пары на здоровье жителей, как-то нигде и никогда не говорилось.

А какие изделия, изготовленные в самые разные годы можно было увидеть в музее хрусталя, в те годы располагавшемся на заводской территории! Забегая вперёд, скажу, что позднее, лет через двадцать, напротив заводской проходной будет выстроено специальное здание для музея, и станет Музей Хрусталя одной из главных достопримечательностей Дятьково.

Завод для нас стал просто родным. Во-первых, наш огород примыкал непосредственно к заводскому забору, т.е. был завод нашим ближайшим соседом. Во-вторых, буквально в восьмидесяти-ста метрах от нашего дома прямо за забором находилась заводская котельная, на крыше которой был смонтирован заводской гудок. И по утрам нам не нужны были никакие будильники. Ровно в семь утра раздавался первый длинный гудок, призывавший рабочих отправляться на завод. В семь тридцать звучал второй промежуточный гудок, двойной, а ровно в восемь третий тройной гудок извещал всех заводчан о начале рабочего дня. Слышны были эти гудки на расстоянии не менее восьми километров. Представляете, как слышали их мы? Но ничего, мы быстро привыкли к их громкому звучанию и воспринимали их как неотъемлемую часть нашего быта.

 Лично для меня наше новое жильё привнесло в мою жизнь много нового, и самым главным было то, что подарило оно мне новых друзей, друзей, ставших впоследствии, на протяжении всей моей жизни, очень значимыми для меня. В семье главбуха леспромхоза, т.е. у соседей справа, была девочка Эля, немного моложе меня, но очень симпатичная и чрезвычайно боевая. Позднее подросли у Эли две сестрёнки – Лена и Галя, тоже очень симпатичные. Но из-за порядочной разницы в возрасте с Леной и Галей я имел дел немного, вот только позднее, когда увлёкся я фотографией, любил их фотографировать, до того они были хорошенькими. А к соседям слева, вскоре после нашего заселения на новое место жительства, приехали родственники – женщина с двумя мальчишками, старшим Юрой и младшим Сережей. Женщина, Вера Васильевна Лодкина, оказалась очень доброй и приятной в общении. Мы, ребятня, звали её тётей Верой. Вскоре все мы, детвора, сдружились и немало времени проводили вместе. Забегая вперёд, скажу, что сосед Юра (Лодкин Юрий Евгеньевич) стал впоследствии депутатом Госдумы, первым губернатором Брянской области, журналистом, писателем. И сегодня остаётся он одним из моих лучших друзей. Дружим мы и с Сергеем Лодкиным, до сих пор живущим в Дятьково. А с соседкой Элей жизнь связала нас ещё крепче: в конце концов, стали мы с ней мужем и женой. Естественно, в ту пору будущего губернатора Брянщины звали мы все Юркой, его брата Серёжу – Серёжкой, Элю – Элькой, а я для них, да и для всей детворы с нашей улицы, был Вовкой.

Через несколько лет тётя Вера Лодкина со своими ребятами переехала жить на другую улицу, дали им комнату в старом, но добротном доме старинной постройки, но дружба наша не прерывалась никогда. С Юрой и Серёжей Лодкиными дружим мы, и я, и Эля, до настоящего времени, и доставляет эта дружба нам немало радостных минут.

 В ту пору всю нашу страну одолевали футбольные страсти. Шутка ли, в победный для страны 1945 год советский футбол ярко показал себя перед всем миром. Состоялось легендарное турне московского "Динамо" по родине футбола – Англии. Было сыграно несколько матчей, суммарный счёт в которых стал 19:9 в пользу советских футболистов! Одним из героев этого турне стал вратарь наших "динамовцев" Алексей Хомич. Затаив дыхание, следила вся страна за играми наших спортсменов. Победы "Динамо", широко освещаемые в советской печати и по радио, естественно, резко усилили интерес советских граждан к футболу, люди стали посещать стадионы, чтобы "поболеть" за любимые команды, а многие и сами приобщились к этой замечательной игре. В Дятьково матчи городской команды на первенство района и области привлекали на стадион сотни людей, главным образом  молодых мужчин и мальчишек. Из-за отсутствия трибун стояли болельщики вокруг поля плотным кольцом и болели так, что крики их разносились на несколько километров вокруг. Афиша о предстоящих матчах вывешивалась всего одна, в самом центре города, так что я не всегда знал о предстоящей игре. И именно крики болельщиков являлись для меня сигналом, что нужно срочно бежать на стадион.

Примечательно, что первым строительным объектом на стадионе стали не трибуны и раздевалки, а забор и билетная касса. Но нас, мальчишек это мало заботило, т.к. на стадион мы проникали своими тропами, через огороды прилегающей к стадиону улицы. При этом все пацаны свято соблюдали правило: на огородах ничего не рвать, не трогать, не топтать. Видимо, поэтому хозяева огородов не препятствовали нашим походам на футбол, понимали, что очень нам этого хочется, а денег нет. А трибуны, раздевалки и другие необходимые строения появились на стадионе лишь спустя три – четыре года.

 Не остались в стороне от футбола, естественно, и мальчишки. То тут, то там на улицах кипели футбольные страсти, с утра до вечера гоняли пацаны мячи….  Вот только мячей в те дни 1945 -1947 годов в продаже по прежнему не было совсем, и ребята наловчились, как я уже упоминал выше, шить их сами из тряпок. Вот и мы с Юркой тоже соорудили себе тряпичный мяч и самоотверженно гоняли его у себя во дворе. А вратарём у нас чаще всего была Элька. За неимением других девочек-ровесниц в ближайшей округе, вынуждена была она составлять компанию нам, мальчишкам, быть нашим партнёром во всех походах и играх, в том числе и в футболе.
Категория: История с 1945 по 1991 год | Добавил: любослав (23.09.2012)
Просмотров: 1096 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]