Главная » Статьи » История с 1945 по 1991 год

Школа Миронова.
Школа Миронова.

Источник - http://odessaforum.0pk.ru/viewtopic.php?id=483

Юности особенно свойственно стремление к высокому полету, жажда самоутверждения и совсем не тщеславное желание первенствовать во всем. Этим, наверное, и объясняется, что не один и не десять, и даже не двадцать, а почти сто пятьдесят молодых хрустальщиков заявили о своем согласии принять участие в конкурсе на звание лучшего молодого производственника. Много смен подряд они работали так, что вызывали восхищенное удивление даже у ветеранов-хрусталыциков: внимательно следили за показателями друг друга по производительности, качеству, бою продукции. Но окончательно определить лучшего из лучших должно было профессиональное состязание, и вот настал этот день. Молодые шлифовщики хрустальной посуды собрались в цехе, подготовили к работе свои станки, инструмент.



 — Начали, — отдал команду председатель конкурсной комиссии.

Почти одновременно заработало несколько десятков станков. На разных тонах, сопротивляясь абразивному камню, запел хрусталь. Для шлифовщиков, склонившихся над станками, казалось, перестало существовать все вокруг, кроме рождавшихся под руками затейливых алмазных граней.

Имя победителя стало известно хрустальщикам в тот же день. А через неделю областная комсомольская газета известила читателей: «В течение трех месяцев, начиная с 1 июля по 1 сентября, на хрустальной фабрике шел конкурс на лучшего молодого производственника... Конкурсная комиссия определила три премии... Миронову Алексею, что работает в шлифовальном отделе, присуждена первая...»

Так писала брянская газета «Путь молодежи» 13 октября 1927 года.

— Когда закончился этот первый на нашем хрустальном заводе конкурс, — вспоминал недавно Алексей Васильевич Миронов в кругу заводских комсомольцев,— члены комиссии придирчиво осмотрели обработанный мною цветник, а председатель произнес многозначительно: «Узнаю мироновскую школу».

Не случайно сказал тогда председатель эту фразу. И отец и дед Алексея Миронова были известными на все Дятьково шлифовщиками хрусталя. Еще при крепостном праве закупил Мальцев в Епифани под Тулой оптом большую семью Мироновых и отвел ей усадьбу на краю Дятькова. В одно лето срубили переселенцы три избы, в которых стали коротать жизнь тридцать пять душ. И сейчас еще по старинке называют ту, некогда окраинную улицу, Епифанью или Мироновской. От деда унаследовал отец Алексея Миронова, Василий Фролович, главный «жизненный» принцип, который настойчиво прививал своим детям:

— Каждый за свою жизнь должен, — говорил он, — построить дом, вырастить сад и воспитать учеников, которые продолжат его дело. Но перво-наперво должен сам человек в своем деле стать мастером.

— Мне было всего-то пять лет, — вспоминает Алексей Васильевич, когда отец на собственном загривке принес меня на хрустальную фабрику, в свою шлифо-вню, и сказал: «Присматривайся к делу, Лексей, скоро и тебе вместе с батькой по гудку вставать».

 Так бы тому и быть. Тогда сотни девяти- и десятилетних мальчиков и девочек работали вместе с родителями на фабрике. В семнадцатом году наступал черед Алексея Миронова. Уже висели за печью, ожидая срока, лапотки-маломерки, сплетенные специально для работы. Но на всю Россию, на весь мир прогудел в тот год другой гудок. Однажды вечером Василий Миронов и его товарищ Семен Ткачев пришли домой, сопровождаемые шумной ватагой мальчишек. В руках у отца Алексей увидел винтовку, на поясе у Ткачева висела шашка.

— Все, мать, — сказал Василий Фролович, — кончилась каторга. Теперь наша власть, рабочая. Вот пристава Мотина разоружили...

С этой самой винтовкой ушел вскоре Василий Фролович в продотряд — снабжать фабричных хлебом. Раз в месяц он приносил в дом трехкилограммовый паек овса. А в трудном девятнадцатом отец сгорел в тифозной горячке.

 Девять детей Василия Фроловича Миронова продолжили отцовскую линию, стали алмазчиками-шлифовщиками. Для Алексея Миронова тот памятный профессиональный конкурс 1927 года стал первой ступенькой на пути первоклассного мастера хрустальной грани. В тридцать шестом году Миронов вместе со своим товарищем Александром Найденовым встали на стахановскую вахту. Нормировщики, заводское начальство не могли поверить в результаты, которых достигли двое передовиков в свою первую стахановскую смену. Пять с лишним норм! Ветераны-шлифовщики не верили нарядам, ходили группами пересчитывать стаканы, ограненные Найденовым и Мироновым. Но фантастическая производительность оказалась далеко не предельной. В следующую смену — семь норм, потом — восемь, девять, десять.

— Но даже тогда я еще не мог сказать себе, что полностью выполнил первый отцовский завет, стал мастером из мастеров. Уверенность в себе пришла намного позже, когда доверили мне обработку посуды для советского павильона Всемирной выставки в Париже. Можно было подумать и о других отцовских наставлениях. Построил дом на улице Хрустальной, посадил сад. Только не пришлось попробовать первых плодов — война загрузила наши подсумки другими «яблоками». Вдоволь накормили мы фашистов на дятьковской земле этими «фруктами». А последний отцовский завет, насчет учеников, мне и сейчас покоя не дает. Много их через мои руки прошло. И когда райком направил меня председательствовать в колхоз «Май» и позже, когда вернулся на хрустальный. Не перечесть их, учеников-то, а все, кажется, мало...

 Вместе с Алексеем Васильевичем Мироновым мы входим в шумящий разноголосицей звуков цех обработки. Откуда-то из-за крайнего конвейера появляются перед нами две девчушки в длинных полиэтиленовых фартуках.

— Алексей Васильевич,—просительно обращается одна из них к Миронову, — запишите нас в свою школу...

— В какую такую свою (!) школу? — хитро прищурившись, спрашивает, будто не понимая, о чем идет речь, Миронов.

— В вашу школу, в Мироновскую, где мастерство повышают.

 Есть такая школа на хрустальном заводе. В официальных документах она именуется курсами повышения квалификации алмазчиков-шлифовщиков, а народная молва наделила ее другим названием — по имени руководителя, Алексея Васильевича Миронова, человека на хрустальном известного.

Отдавая должное этой знатности, торжественно провожали хрустальщики Миронова на заслуженный, действительно, заслуженный многолетней подвижнической работой, отдых. Были и цветы, и подарки, и грамоты. Но самым дорогим подарком был заводской пропуск. «Вы наш! Ворота проходной хрустального вам открыты всегда», — говорил Миронову директор завода.

В первые дни заслуженного отдыха Алексей Васильевич не знал, куда девать себя. Несколько месяцев каждый день совершал обходы заводских цехов.

Когда вызвали неожиданно в отдел кадров, подумал: «Наверное, с пенсионными документами непорядок».

Начальник отдела кадров Виктор Васильевич Кисен-ков поинтересовался самочувствием. Убедившись, что Миронов не склонен жаловаться на здоровье, спросил отвлеченно:

— Пятилетка-то десятая какая? — Известно, — ответил Миронов, — эффективности и качества...

Кисенков ждал этих слов. — Вот-вот! А с качеством у нас не всегда ладно выходит. Даже в передовых бригадах есть алмазчики-шлифовщики с низкими разрядами. Их бы подучить маленько, и качество в гору пойдет. Решили мы вечерние курсы учредить. Лучшего руководителя, чем ты, нам не найти...

Миронов с радостью взвалил на свои плечи тяжелую ношу. Сто шесть курсантов в школе. После окончания рабочей смены они спешат с конспектами в цеховой красный уголок, где заводские инженеры читают им лекции. А практика, совершенствование профессионального мастерства, как довесок к общему руководству, полностью доверены Миронову. Его можно видеть в цехе обработки и в первую и во вторую смены. Он учит алмазчиков-шлифовщиков прямо на рабочих местах, в буквальном смысле без отрыва от производства.

 В нашу последнюю встречу я разыскал Алексея Васильевича возле станка, за которым работала шлифовщица Шура Селезнева. Миронов взял с конвейера только что обработанный ею фужер, поднял на уровень глаз, медленно вращая, стал рассматривать на просвет рельеф одного из сложных элементов огранки, который хрустальщики называют неблагозвучно — «пиявкой».

— Молодец, — кивнул Миронов работнице, — ровная, четкая грань. Теперь тебе пятерку можно ставить...

— Нина Лазарева, Зинаида Савина, Александра Родина, — представляет мне Миронов своих учениц и после каждого представления пристально наблюдает за работой каждой из них. Наметанный за долгие годы работы глаз улавливает мельчайшие ошибки. — Плавнее выводи изгиб по разметке; усиль нажим вот в этом месте; где же ритм? Нет его...

Миронов весь в работе. Он поглощен ею. Одной шлифовщице он дал совет, вторую по-отцовски мягко пожурил, третьей задал вопрос, полный иронии. А вот и совсем неожиданность:

— Таня, что с тобой? Тебе и двадцати нег, а ты согнулась над станком, как бабка. Тебя же никто замуж не возьмет. Ну-ка разогни спинку, расправь плечи. Вот-вот. Теперь другое дело. Если согнешься, то я тебе палку к спине привяжу..

Но воздействие Миронова на девушек не ограничивается только профессиональным обучением.

Поздно вечером мы выходим с Мироновым за проходную хрустального и почти сталкиваемся с группой молодых работниц.

— Здравствуйте, Алексей Васильевич, — хором приветствуют девушки Миронова.

 — Люба, — окликнул Алексей Васильевич одну из них, — что-то я тебя вчера на комсомольском собрании не видел.

— Не могла прийти, обстоятельства так сложились, -— смущенно отвечает девушка.

— Так нельзя, Любаша. Есть такие дела, в которых мы должны быть сильнее всяких обстоятельств. Вот в первые дни оккупации Дятькова в городе оставалось тридцать четыре коммуниста. Обстоятельства, сама понимаешь, были исключительно сложные. За принадлежность к партии расстреливали на месте. Но мы все до одного собрались на партийное собрание. Вот тебе моя политбеседа. Ясно?

— Ясно, — зарделась девушка.

Мог бы, конечно, продолжить Алексей Васильевич тот разговор. Рассказать, что на том собрании был избран подпольный партийный центр, а ему, Миронову, доверили быть одним из его руководителей. Мог бы поведать о группах самообороны легендарной партизанской республики, которыми руководил вместе с комендантом города Партизанска Иваном Васильевичем Лосевым; о многих боевых операциях; обо всем, что пережил, чему научился, что постиг за годы беспокойной жизни.

 На всех совершенных и совершаемых Мироновым делах лежит печать его яркой творческой индивидуальности. За эти дела Алексей Васильевич отмечен многими наградами Родины, но, кроме них, как знак особого общественного признания его заслуг, живет в мыслях хрустальщиков имя этого человека, навсегда слитое с его делом, — «Школа Миронова».
Категория: История с 1945 по 1991 год | Добавил: любослав (02.12.2013)
Просмотров: 818 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]