Сайт истории г. Дятьково
и Дятьковского района

ДЯТЬКОВСКАЯ ЗАБАСТОВКА.

Из книги "Из прошлого. Революционная борьба рабочих Брянской губернии. 1896-1917 г.г."  , Брянск 1924 год. Книгу предоставил Сергей Абрамов - minsk45.

Орфография и стилистика оригинала сохранены.

В начале 1914 года нас, рабочих Датьковской фабрики, начали особенно притеснять в работе.

Директором фабрики был некто Эппиль. Человек он был новый. Помощником был некто С. И, Хабаров, который здесь на Дятьковской фабрике был с малолетства, так что он знал всех, как свои пять пальцев и знал каждого, кто чем дышет. Бухгалтером был некто Кондратьев, - тоже ско­тина был порядочный. Заведующим цеха был некто С. И. Маркелов, он шел по примеру Хабарова. Заведующим шлифовной был Разрезов М. П, помощником Мышелов П. И., высылкой и приемкой заведывал Аристов М. О,—человек скверный. Заведующий хрустальным магазином был некто А. С. Аристов. Этот человек немало попил рабочей крови и не мало изнасиловал девушек хрустального магазина.

В начале 1914 года был организован кружок, для истреб­ления негодных элементов, а именно: Хабарова, Кондратье­ва, М. Я. Меркулова,. Аристова, М. С., Аристова А. С., но все наши попытки покушений на этих лиц не увенчались успехом, потому что не было карманного оружия. А издевательства над рабочими все усиливались. Тогда нашим кружком был намечен другой проэкт истребления—побро­сать в печь.

В одно прекрасное время, 15-го января .1915 года, при­ходим утром в мастерскую и видим, что вся наша отделан­ная посуда не высылается в хрустальный магазин: вся за­бракована. Мы собираемся, идем к заведующему шлифо­вальным цехом, спрашиваем, почему не высылается посуда? Он нам отвечает: „за вашу работу мы не будем отвечать: нас троих оштрафовали”. И, правда, видам на стене объявление такого содержания: «За недосмотр и высылку недоброка­чественных изделии штрафуются: Разрезов М. П. на 15 руб., Аристов М. С.—10 руб. и Мышелов П. - 5 рублей». Посуда - же была хорошо сделана.

Мы начинаем просить, чтобы посуду выслать, но прось­ба наша была встречена отказом. Тогда мы собрались и начинаем обсуждать, как быть и что нам предпринимать? Я говорю всем собравшимся: „у нас есть намеченные пути выхода. Только должны сделать это организовано, как один, и в случае чего —не выдавать”. Начинаю объяснять пути вы­хода, а именно: „сейчас пойдем в кабинет, возьмем его, по­садим на носилки, обратным путем через шлифовальню в гуту, откроем печь и бросим его туда. Спасать его должны прийти Хабаров и Маркелов - и этих туда", Все были со­гласны. Я все таки говорю: „обождите, пойду узнаю, там ли он; ежели там, я приду скажу".

Добежал до магазина, посмотрел, вижу-сидит, - и об­ратно. Беру носилки и идем, человек около ста. Когда мы подошли к Аристову, он сидел за столом в своем кабинете. Становим на пол носилки. Я предлагаю ему по чести сесть в носилки, он отказался. Тогда мои товарищи Дронов и Щедрин подходят к нему, в это время он поспешно сунул свою руку в стол, где у него лежал револьвер, но Дронов не допустил его руку до ящика, взяв его за горло. Тогда подскочили Щедрин и Яворский, схватили ему руки крест на крест, как берут свиней, когда их режут я свалили его в носилки. В хрустальном магазине произошел переполох, девицы закричали караул и подняли вой. Мы, не обращая ни на что внимание, взяли носилки и понесли. Он выскочил из носилок—и хотел бежать; его поймали в вязальной, но товарищи не поняли дальнейшего моего плана и вынесли  из вязальной на улицу во двор завода. Вдруг нам навстре­чу идет старший урядник Садовников, начинает нас оста­навливать и уговаривать, угрожая оружием. Мною ему был дан ответ: „Ты идешь, и иди своим путем". План заговора был все таки нарушен: Аристова понесли за проходную буд­ку, где он был выброшен, как собака, в канаву, а сами спокойно пошли в мастерскую и стали работать. Минут через 15 к нам в мастерскую приходят: пристав, помощник его и урядник Садовников. Подходят ко мне первому. Спра­шивают: ..Разрезов, ты?"-„Да, я"-„В буйстве был?"- Я им говорю, что в буйстве я не был и что бунта никакого не было. Спрашивают: „а кто еще был?"- Я им отвечаю: „спро­сите, вот рядом работают". Они - спросили человек у пяти и потом велели одеваться. Тогда все закричали: ,,Все мы были, забирайте вас всех, но не двух-трех!"

Прикончив работу, разошлись по домам. В понедель­ник утром 17-го января нас всех не пропустили в завод. В это время работа производилась на две смены по недостаче посуды. Узнав, что нашу смену не пропустили, товарищи тоже прекратили работу и вышли к нашей смене и все от­правились по улице с политическими песнями, пока нас не разогнали.

Написали прошение к его приезду и всем цехом подписа­лись. Прошло несколько дней, приехал фабричный инспек­тор и предлагает нам выбрать из своей среды депутатов, а со всеми говорить не хочет. Соглашаемся, избираем шесть человек, приходим в кабинет, там сидят: инспектор, ди­ректор, помощник пристава и пристав. Мы попросили, что" бы дирекция была удалена. На это инспектор согласился. Начали распрашивать, почему и как это сложилось. Мы по­даем инспектору прошение, он смотрит, потом и говорит: „ваше прошение я могу принять только тогда, когда вы уничтожите свою подпись и оставите подписавшихся двух­-трех, а остальные замарайте, чтобы их и заметно не было". Я, конечно, на эту уловку не соглашался, а остальные вы­борные были согласны. Так и было сделано и приступили к разбору нашего прошения. Инспектор начинает спраши­вать документы на бракованную посуду. Ему принесли, только он что-то голову повесил. До обеда вся эта компа­ния, как будто была на стороне рабочих, а после обеда и разговаривать не стали и обвинили рабочих. Инспектор с вечерним поездом сел и уехал. Рабочих стали расчитывать. В два-три дня всех шлифовщиков расчитали. Спустя дня три приехал прокурор, помощник и еще какая-то свора, сходили на „место преступления”, а оттуда на третий этаж взяли по сервизу - и до свидания. Спустя еще дня три по­гасили гутенские печи и фабрика окончательно стала.  Прошло две недели после выноса на носилках Ари­стова. Восемь человек были арестованы администрацией на три месяца, а именно: Разрезов, Абодников, Дронов, Щед­рин, Сорокин, Яровский, Кузинов и Мышелов. Отправили нас в город Брянск под строгий арест при полиции, но мы не падали духом. Забастовка длилась долгое время, но не знаю чем она кончилась, т. к. я долгое время сидел за ре­шеткой, а когда меня освободили, то на работу принимали рабочих по подписке, и кто не давал администрации под­писки тот, не принимался на работы ни на одну из фабрик Мальцовского района. Таков был произвол в Мальцовщине до Октябрьской революции.

Разрезов.